— Остановитесь.
Из громкоговорителя автомобиля раздаётся голос копа, напоминающий более крупную и сердитую версию робота в очках Кэнди.
— Остановитесь.
Единственный раз, когда я не угоняю машину, и вот что происходит. Это урок на сегодня. Всякий раз, когда я пытаюсь поступать как обычный человек, то огребаю за это по полной. Больше никогда.
Я притормаживаю, но не останавливаюсь. Каждый нерв в моём теле вибрирует, говоря надавить на педаль газа и оставить этих говнюков купаться в пыли. Но я могу топтать этот акселератор от сейчас и до пока солнце не погаснет, и всё равно не будет никакой пыли. Это трёхскоростное корыто проиграет в драг-рейсинге[159] хромой мартышке на трёхколёсном велике.
Я останавливаюсь и глушу двигатель. Патрульная машина тормозит позади меня. Водитель направляет наружный прожектор автомобиля мне в боковое зеркало, слепя меня. Я слегка ослабляю хватку на ангеле, и его взгляд прорезается сквозь яркий свет. В машине два копа. Оба мужчины. Один молодой и жилистый, коротко подстриженный под «ёжик». Он взволнован сильнее, чем следовало бы при простой остановке. Скорее всего, недавний выпускник школы полиции. Водитель, тот, что выходит, тяжелее. Намёк на пончиковый живот, но у него не меньше чем на двадцать пять кило мышц больше, чем у его напарника. Старший коп показывает молокососу, что к чему. Дерьмо. Скорее всего, я один из его жизненных уроков. В любой другой вечер эта сценка из «Детской комнаты»[160] разыгралась бы где-нибудь в другом месте. Мне следовало остановиться, как только увидел, что вспыхнула люстра.
Я опускаю окно. Коп подходит ко мне, держась поближе к машине. Умно. Если бы он подходил по широкой дуге, я мог бы достать оружие и выстрелить прежде, чем он успеет достать свой пистолет. Когда же он подкрадывается подобным образом, чтобы выстрелить, мне пришлось бы развернуться на сиденье, и он всадил бы мне шесть пуль в затылок прежде, чем я успел бы ойкнуть. У копа в руке фонарик, который он держит хватом снизу, чтобы иметь возможность орудовать им, как дубинкой. Он светит мне в лицо, затем опускает фонарик на несколько сантиметров, временно вызывая у меня куриную слепоту[161].
— Добрый вечер, сэр. Вы знали, что у вас не горит задний левый фонарь?
— Нет, не знал. Спасибо. Завтра утром первым делом починю его.
Моя дипломатичность его не трогает.
— Пожалуйста, могу я взглянуть на ваши права и регистрацию?
— Это не моя машина.
— Чья же она?
— Одного друга. Он священник.