Принц вышел на палубу и еще раз посмотрел на море. Солнце катилось к закату красным карликом. Тучи зловеще склонились над горизонтом и, освещенные солнцем лежали как огромные багровые быки. Его лицо осветили гранатовые отблески, а губы тихо прошептали: «Все, хватит размышлять, как юная невеста, а то в самом деле придется покинуть акваторию с позором, без единого выстрела, под веселый смех этих неверных».
– К бою, Алладины, Аллах-Акбар! – прозвучала общая команда, и корабли выстроились в боевой порядок и дерзко сделали первый залп из корабельных орудий по городу. Но что-то случилось, и стволы пушек разрывало изнутри. Принц понял, что пушки на купленных кораблях неисправны. Значит, их ждали как недругов и что будет, теперь решит только всевышний.
Десять кораблей, что пришли с маврами принялись обстреливать город во всю мощь, которая у них была. Они стреляли так, что сами корабли ходили ходуном, будто на море разыгрался нешуточный шторм. В ответ, из-за стен полетели сотни зажженных стрел, освещая сумрачное небо салютом огней. Вслед за стрелами устремилась на вражескую эскадру лавина камней и булыжников. На ближайших кораблях началась паника и крики пораженных. Стрелы, достигшие цели поджигали паруса и мачты, а камни крошили их на куски и бросали на палубы. Огонь, словно огромный золотой лев прыгал по кораблям, пугая все живое треском горящего дерева. Огонь нашел порох и со страшным хохотом проглотил его. Раздались взрывы и вопли людей, они стали прыгать в море и искать всем своим обгоревшим сознанием путь к спасению. Некоторые из них устремились к берегу, основная же масса плавающих добралась до командного корабля, который стоял дальше и стрелы до него не доставали, здесь по спущенным лестницам счастливчики забирались на палубу. Не всех принимали и давали спасение, рабов сбрасывали обратно, припоминая им, что их место в бою, а не на корабле Принца.
В это же время, полсотни кораблей с головорезами устремились в порт. Половина из них, получив множество пробоин, затонули в каких-то трехстах метрах от берега, другим повезло чуть больше, они врезались в галечный пляж и полчища обезумевших людей с копьями и саблями высыпались на площадь порта. У главных ворот, ведущих в город, началась битва на мечах и саблях. Обороняющиеся солдаты в тяжелых латах попятились назад, пораженные невиданной картиной. Сотни почти обнаженных негров, измазанных в саже и собственной крови, бросились в бой с азартом и скоростью стаи бешенных собак. Они рубили саблями, словно голубь машет крыльями, удирая от сокола. Воины крепости не успевали выставлять тяжелый меч, а их щиты не выдерживали натиска и крошились вдребезги. Молодой командир роты меченосцев вонзил свой кинжал в торс очередного врага, но в следующий миг пять или шесть мавров прижали его к стене. Ему удавалось защищаться целую вечность, но через секунду молния пронзила его левую руку, и он увидел ее отрубленную почти по локоть, все еще сжимающую окровавленный кинжал. Он перевел взгляд и увидел коричнево-черные глаза негра, застывающие в страшной гримасе и падающие прямо ему в лицо. Черные клешни обхватили его шею мертвой хваткой и сдавили кадык. В глазах неожиданно все потемнело, и мозг его наполнился ужасом и нетерпимой болью. Вдруг он увидел свою жену почему-то обнаженную и очень красивую, теперь сына и дочь, мать и улыбающегося отца, и вновь жену. Секундное просветление наполнило мускулы силой, он схватил за руки негра, пытаясь разорвать кольцо на своей шее, но вновь увидел обрубок своей правой руки, беспомощно пытающийся схватить клешни врага. Наемник прочитал в его глазах беспомощность и захохотал, открыв рот.
