– Что делать? А что здесь можно сделать! Только бежать из такой страны!
Мария ошарашено смотрела на хозяйку, еще не осмыслив ее слова.
– Куда бежать?
– Да куда угодно! Спасать себя и свою любовь! – эмоционально говорила она, крепко затягиваясь дымом папиросы. – А ведь я вам, пожалуй, могу помочь, – уже тихо добавила она, оглядываясь по сторонам.
Все, что было потом, Мария помнила смутно, настолько это казалось нереальным: быстрые сборы, потом несколько ночей похода с проводником по малолюдным, трудно проходимым местам, днем они прятались или в густом лесу или в заброшенном жилье. На последней стоянке перед самым ответственным моментом – переходом граница, случилось то, что и должно произойти – их задержали, когда они крепко спали, измученнее долгим переходом и страхом обнаружения советскими пограничниками. Все это она помнила как в тумане, как будто это случилось не с ней. Но она до мельчайших подробностей помнила последнее мгновенье вместе с Жаном, тупую боль, раздирающей ей сердце и свою немоту, когда хотелось громко выть от горя. Жан в отчаянии, до боли, сжимал ее руки, неотрывно смотрел на нее испуганными как у лани глазами, шепча:
– Мари, как я же я…без тебя?! Почему? Не забывай меня, Мари! Мари!!!
Потом они смотреть друг на друга, и ни один не в силах был прервать трагическое молчание.
Мария даже не в силах была заплакать, сердце ее как -будто окаменело, и в нем надолго пустила свои корни обида на судьбу. Она сейчас ощущала себя такой же потерянной в этом враждебном мире, как и тогда, в тесно набитом товарняке, мчавшемся на полном ходу в фашистскую Германию.
Глава 6
Мария по 58-й статье попала в Управление Северо-Восточных исправительных лагерей. на Колыме в поселок Атка, пробыв в тех суровых условиях без малого восемь лет. Помогли ей выжить в лагере в первое время воспоминания о Жане. Она как будто постоянно ощущала его присутствие, его нежные прикосновения, его родственную душу.
После освобождения из лагеря Мария осталась на Колыме. «Некуда мне ехать, да и не ждет меня никто» – с горечью говорила она себе.
Под Магаданом возводили новый аэродром, и она устроилась на стройку рабочей – подавальщицей. Ей дали койко-место в общежитии, местную прописку. На работе она ни с кем не общалась, безропотно выполняла просьбы-приказы, не проявляя инициативы, но и не ленилась. Уже восемь лет как она была безучастна ко всему, жила как робот – «день прошел и ладно». После работы Мария приходила в общежитие, умывалась под рукомойным краном ледяной водой и готовила на общей кухне на огромной дровяной плите нехитрый ужин в предвосхищении главного действия суток – читать. Она «запойно» читала до поздней ночи, пока товарки по комнате, такие же рабочие стройки, не просили «закрыть свет». Особенно не нравилось ее позднее чтение Зинке – штукатуру-маляру высшего разряда. Она, всколоченная со сна, зло кричала со своего места:
