Последняя реплика стала соломинкой, сломавшей хребет верблюду, и Самородок вылетела из палаты, не беспокоясь ни за репутацию, ни за эмоциональный уровень.
Через неделю подчиненного Крыса забрали сотрудники охраны Города. Что с ним произошло дальше история умалчивает. Ничего хорошего, судя по тому, что норы бродяг до сих пор не разорили, и что самого Крыса с тех пор никто уже не видел.
А еще год спустя просевшая почти до стабильно-желтого бывшая верная дочь Города и бывшая гордость родни сбежала в крысиный город.
Молох замолчал и стая, уловив, что рассказ окончен, тактично оттеснила его в сторону, освободив место у фонаря для нового рассказчика.
Четвёртая слушать новую историю не стала. Она нахмурившись, ушла в себя, обдумывая полученную информацию, после чего сдалась и дернула Беса за рукав рубахи, привлекая к себе внимание.
– Я думала, Молох рассказывает про своих родителей. Но конец истории…
– Он рассказал про свою мать и отца Овода, – Бес с наслаждением проследил за реакцией Четвёртой и лукаво улыбнулся, – Признайся, ты ведь тоже считала их братьями-близнецами.
Не дожидаясь ответа, Бес нахмурился, вперил поверх голов тяжелый серьезный взгляд и продолжил:
– Овод старше Молоха, причем прилично. Потомственные Крысы практически все так выглядят – вечно щуплые, вечно юные, вертлявые и злые. Другим трудно выжить в такой близости от Города. Отец Овода умер, когда тому не было шести лет. Щенячий возраст, но на умение делать определенные выводы мозгов уже накопилось. Мир Крыс жесток и циничен – если не можешь добыть себе пропитание, лучше сдохни и не трать драгоценную пайку. Первый год мать Овода, разбитая потерей мужа, еще старалась как-то выкручиваться – бродила по Городской свалке, шила одежду из найденных ошметков ткани, отмывала и чинила выброшенную технику и меняла на продукты – но сил на борьбу с каждым днем оставалось всё меньше. Она выгорала. Добровольно шла в могилу за любимым человеком, совершенно забыв про беспомощного ещё сына.
Овод быстро понял, что остался круглым сиротой при живой матери. Думаю, вылазки в Город он начал практически сразу после известия о смерти отца. Но таких малявок, каким он был в то время в группы не берут – они даже на роль наживки для стражи не тянут. Думаю, он по отцовским стопам потрошил ночами мелкие пристенные магазинчики в паре с таким же бедовым щенком. Затем, поняв, что риск попасться не оправдывает столь жалкого улова, сиганул на другую сторону ограды – в лес. Смелый малый. Наши нашли его, когда он пытался бить живность из самодельного лука. Живность, правда, была в три раза крупнее него. С трудом отбили и выходили пацана. Несколько лет продержали на заставе – временном лагере, подобному тому, где мы сейчас находимся. Затем, когда Овод перестал ввязываться в драки со всеми, кто криво на него посмотрит, хотели отправить в крупный лагерь, к остальным детям, но он отказался. Для него жизнь разведчика и охранника вблизи городских стен привычней и удобней. В поселении непременно запрягут на что-нибудь нудное и полезное – охотиться, возить провизию от застав, мебель мастерить. Не лежит у парня душа к мирной жизни простого работяги.
