Мишка под парусом | страница 6
В мастерскую часто приходили покупатели, стульев и табуреток становилось всё меньше, и настал день, когда в мастерской остались только большое кресло и наша трёхногая табуретка.
– Пуф-ф-ф, – вздыхало кресло, – никому-то ты, табуретка, не нужна. Ещё бы, на трёх ногах! Пуф-пуф-пуф, – презрительно заходилось оно, колышась своей шоколадного цвета обивкой. Возразить что-либо табуретка не смела, хотя, справедливости ради, нужно заметить, что и кресло по-прежнему болталось в мастерской никому не нужное.
Тоска и грусть охватывали табуретку, если б только она умела тосковать и грустить.
Через некоторое время в мастерской появилась новая большая партия кухонной мебели, но и её вскоре разобрали покупатели, а трёхногая табуретка вновь осталась.
– Никому не нужна! – думала табуретка, – так и пропаду в одиночестве.
Иногда к ней подходил Мастер, поглаживал по сиденью, задумчиво ронял:
– Пару тебе надо.
И однажды в мастерской появился чудесный стол. Рослый, под стать нашей табуретке, с резной столешницей, с витиеватой виноградной лозой на ножке. Да-да, всего на одной ножке! Его поставили близко-близко к табуретке, и сердце её замерло:
– Как мы подходим друг другу! Мы – пара!!! (Если б только у табуретки было сердце, всё именно так и происходило бы!)
– Пуф-пуф-пуф, – встряло кресло, – этот и вовсе одноногий! Пуф-пуф-пуф!
Но никто больше, включая стол, не видели в этом недостатка. И поняла табуретка, что не главное – сколько у тебя ног. Главное – прочность, надёжность, красота. Ну, и ещё – мысли и душа, если они, конечно, у тебя есть.
Пришёл покупатель. Купил и стол, и трёхногую табуретку, и даже большое кресло в шоколадного цвета обивке. Их всех разместили в кафе. На табуретку теперь садились люди, на резной столешнице стола красовались блюда и напитки. Большое кресло стояло у входа, в нём ждали своей очереди те, кто хотел посидеть на табуретке за столом, но пока не мог. Да-да, чтобы посидеть на табуретке, люди выстраивались в очередь!
– Пуф-ф-ф, – вздыхало кресло под тяжестью очередного посетителя, как будто знало о жизни и красоте больше остальных.
А наша трёхногая табуретка хотела смеяться и плакать от счастья: от того, что она нужна и от того, что рядом с ней красавец-стол. Если б только ей было чем смеяться и чем плакать, она бы непременно так и сделала.
Лисички
– Лисички пошли, – сказал папа, глядя на берёзку за окном, всю в жёлтых листьях.
Илюша рванулся посмотреть, а папа продолжил:
