— Ну, это драматично. Вот твой шанс уйти. Воспользуйся им.
— Не в этот раз. Не тогда, когда ты выглядишь, как будто бегала по небоскребу Накатоми и дралась с Гансом.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Эд моргает.
— Это же был один из твоих любимых фильмов?
— Прости.
— Серьезно? Да уж… — Он наконец-то делает шаг назад. — Ты снова увидишь «Крепкий орешек» в первый раз. Я почти завидую.
На мгновение мы оба замолкаем.
— Итак, Клем, ты хочешь стоять здесь и спорить дальше?
— Нет.
— Отлично. Ты можешь лечь на диван со своим пакетом льда у меня дома. Если захочешь, я поставлю для тебя фильм.
— Разве ты не должен быть на работе?
— Салон закрыт в понедельник. Хватит искать оправдания.
— Ты ведь не отступишь, верно?
— Если бы был другой вариант, мы бы не спорили об этом.
Я вздыхаю, чувствуя себя немного виноватой из-за того, что лишилась друзей, а Эд был всем, что у меня осталось.
— Отлично. Ты выиграл. И прости.
Мы не разговариваем в машине, и тишина со временем становится приятной и неловкой одновременно. Эд живет в большом старом здании из красного и коричневого кирпича примерно в пяти кварталах от тату-салона. Квартира находится на первом этаже.
— Здесь мы жили? — спрашиваю я, следуя за ним по общему коридору.
— Да.
— Я ценю, что ты это делаешь.
— О, я вижу. Ты просто переполнена благодарностью.
Я это заслужила.
— Не хочу быть в долгу у того, кто меня ненавидит.
— Поэтому ты перестала присылать вопросы?
— Одна из причин.
— Вот как? А что с остальными? — Эд вставляет ключ в замок, и изнутри доносится лай и скрежет ногтей. Что бы ни было по ту сторону двери, оно хочет выйти. — Черт, отойди на секунду.
Ему не нужно повторять дважды.
Эд осторожно открывает дверь — ровно настолько, чтобы просунуть руку и схватить собаку за ошейник. С другой стороны двери собака извивается, борется и пытается освободиться.
— Гордон, да, это Клем. Хватит. Успокойся.
Гордоном оказывается серебристый стаффордширский терьер с бледно-голубыми глазами и белой полосой на груди. Пока Эд отталкивает его от двери, он машет хвостом от безудержной радости.
— Закрой за собой дверь, — инструктирует меня Эд, затем обращается к Гордону: — Сидеть. Я знаю, ты взволнован, но ты должен сесть.
Гордон тихо скулит, не сводя с меня глаз.
— Клем, подойди сюда и дай ему понюхать твою руку.
Я наклоняюсь и осторожно протягиваю ладонь к носу собаки. Гордон вытягивает шею и облизывает ее. Его буквально трясет от счастья, и, клянусь, он улыбается.
