Перед праздником целый день лежать,
то читая, то стряпая свой катрен.
4.
Разлетались кометы туда-сюда,
не желают они на землю пасть.
Пусть бесчисленна этих комет орда,
Их профессия – души, а лёд – матчасть.
Потому не желают кометы лёд
ни растрескивать влёгкую, ни всерьёз
разбивать, чтоб в глубины холодных вод
погрузиться, насытив поэта спрос.
Не желают кометы ни дна, ни в трюм,
ни покрышки: они высоко парят.
Если дно, то поэт на гидрокостюм
на крайняк согласится, коль угостят.
Но покрышка и трюм? Не бывать тому!
Как в покрышке иль в трюме миры спасать?
Семь страстей пережить лучше на дому:
пить напиток любовный, икру метать.
5.
Мир разрушен, но крепость моя стоит.
Я-то знаю, что рушить, а что – табу.
Пусть в грошах испытывают дефицит
нехорошие люди с клеймом на лбу.
Пусть они и живут внутри камышей.
У меня мой дом – это крепость моя.
Тут меня зимой ублажит Орфей,
Пела летом – зимою танцуй, змея.
Стрекоза, говоришь? Всё равно танцуй!
Слова нет другого тебе в ответ.
Ты попробуй на улице заночуй,
и поймёшь, как прекрасен был наш дуэт.
Все вопросы твои (верю: навсегда)
отпадут и забудутся – мне везёт.
И в зрачках твоих вечною правдой «да!»
при вопросе моём любом сверкнёт.
6.
Как жестоко порою себя ведут
экземпляры двуногих, кого назвать
и людьми-то нельзя. В глаза суют
Вместо скважин ключи, чтоб глаз лишать.
А потом вот сиди у Большой Воды
и вылавливай трупы несчастных птиц,
хорони пепел детской большой мечты,
извлекая ключи из пустых глазниц.
Вот пальто промокло – оно бодрит.
Брызги шпарят, не жалуя никого.
И на берег выходят богатыри.
Тридцать три. Недостача лишь Самогó!
Этим са́мым сами́м стану лично я.
Был я молод, теперь старым стал совсем.
Черномору никак отказать нельзя.
Так что руку давай и пойдём в Эдем.
