Призмы. И окна.
И ночи огнями
Лопают латекс
Глазницы привычно.
Я примирился
Теперь с чудесами —
Переношу
Паранойю отлично.
Остывшие слёзы – глубокие раны,
Тупыми камнями под пальцами белыми
И восками мягкими, хрупкими мелами
От тела до тела. И меридианами
В космосы черные глаз твоих тонущих,
Прямой в промежутки, пунктиром и розами,
Страданиями, тремором и коматозами,
Сухими губами. Как плачами стонущих
Врываюсь в обрывки. Страдаю от голоса
И глохну. И стыну во льдах твоих, в севере,
Взлетаю синицей и прячусь на дереве,
Косою вгрызаюсь в обилие колоса.
А слезы смывают картины и статуи,
И руки ломают, и ядами полнятся.
Я знаю, твой сон наконец-то исполнится —
Уйду сиплым хрипом и громкими матами
До музыки скорбных, до песен оставленных,
В их нотах найду благодать суеверия
По тропам их лиц, по старинным поверьям
В садах, в преисподниях, в сказках отравленных.
И там обожгусь леденящим перстом,
Останусь в тех списках пропавших без памяти —
Я умер. Я труп, ну а вы и не знаете,
Что я симулировал острый синдром.
Врываюсь в обрывки мелодией, хаосом.
До Хроноса16 – медленно, к Стиксу17 – кометою,
До синего неба – вином да монетою,
Под тонким эфиром, под порванным парусом.
Остывшие слезы – глубокие раны.
Остывшие слезы,
Остывшие слезы…
Вольск, 01.01.01 года
