***
Так прошли несколько счастливейших лет. Был ли я счастлив? Нельзя описать словами, насколько. Я купался в любви, вместо воды пил божественный нектар, запивая им амброзию. Мое счастье было настолько полным и всепоглощающим, что я стал эгоистом. Я жил только Гретой и только ради Греты, забывая обо всем. Работал я тоже ради Греты, только ради нее одной. Мне хотелось бросить к ее ногам все золото мира, но я мог предложить лишь свое небольшое жалование, да убогую квартирку. Впрочем, она не жаловалась и казалась вполне довольной. Она вообще никогда ни на что не жаловалась.
Как-то мы лежали в постели, уставшие после любви, и я спросил Грету:
– Чего бы тебе хотелось? – я поднялся на локте и любовался ее утомленным лицом.
– Ребенка, – ответила она.
– Что? – я надеялся, что меня подвел слух.
– Габи, мы уже давно вместе, тебе не кажется, что нам пора завести ребенка? – к моему великому сожалению, я не ослышался. Грета хотела ребенка. Хотел ли я ребенка? Нет, нет, и еще раз нет. На самом деле, до этого момента я даже не задумывался о том, что придется делить Грету с кем-то еще. Говорю же, я стал эгоистом. Если бы я мог приковать ее к себе цепями, я бы незамедлительно это сделал. Я хотел быть с ней круглосуточно, не спускать с нее глаз, носить ее в себе, чтобы она стала моей частью в прямом смысле слова.
– Нет, не кажется, – ответил я, поднимаясь. – Нам и так неплохо.
– Но, почему? – воскликнула Грета и заплакала.
Я не мог видеть ее плачущей, конечно, согласился, я бы согласился на все, лишь бы не видеть ее слез.
– Ты бы кого хотел, мальчика или девочку? – счастливо смеялась Грета, прижимая мою ладонь к животу?
«Никого», – думал я, но вслух говорил:
– Мне все равно, лишь бы ты была счастлива.
– Мы, лишь бы мы были счастливы, – поправляла Грета.
На самом деле, мне действительно было все равно. Наверное, мне все-таки хотелось девочку, точную копию Греты, но я понимал, что это невозможно, такое совершенство рождается лишь раз в сотню лет, если не в тысячу, если вообще рождается. Поэтому мне было без разницы. Чем ближе наступал день родов, тем я больше нервничал. Если бы была угроза жизни ребенка или жены и врачи бы меня спросили, кого спасать, я бы точно знал, что ответить.
К счастью, мне не пришлось делать выбор. Радостная Грета показывала мне через стекло сверток, который оказался мальчиком, моим… нашим сыном.
– Давай назовем его Гербертом, – улыбаясь, предложила Грета.
– Почему Гербертом? – спросил я, просто, чтобы поддержать разговор, на самом деле мне было наплевать, как его назвать, хоть самим Дьяволом.
