...Каша?! Ее ударило током, она потеряла сознание, и ее... кормят кашей?!
Наверное, от неожиданности ей и удалось наконец прийти в себя окончательно. И прежде всего - решительно отпихнуть от себя чужую руку, вновь зачерпнувшую каши и настойчиво подносящую ложку к ее лицу. Мимоходом отметила, что собственная рука очень слабая - впрочем, чему удивляться...
Вот только в следующую секунду стало не до ложек и не до каши. Потому что при этом простом движении она увидела эту самую руку. Свою собственную руку, показавшуюся какой-то до нереальности тонкой. У нее никогда не было таких тонких рук и запястий, такой узкой кисти с длинными пальцами. А еще - она всю жизнь мучилась со своей светлой, слишком сухой кожей, сквозь которую просвечивали на ногах и кистях рук голубоватые вены. Кожа, которую она видела сейчас, была тоже светлой - но другой, матовой, плотной. И никакого узора вен.
Она поднесла кисть к лицу и убедилась, во -первых, что рука ей подчиняется, а во-вторых
- что рисунок линий ей тоже незнаком. Опустила глаза на свое тело, одетое в просторную светлую рубаху до пят. Очертания были чужими. Груди почти нет, вся фигура стала меньше и тоньше - будто она в одночасье похудела на десяток килограммов, заодно став уже в кости. А еще на плечи спадали волосы - длинные и темно-каштановые. Она всю жизнь носила короткую стрижку - и никогда не перекрашивалась из родного русого. Зинаида дернула каштановую прядь. Больно!
- Тиссе ида, тааре нами, куто миэ! - сердито проговорил все тот же женский голос, и ложка снова ткнулась в губы Зинаиды. Пришлось снова открыть рот - не обливаться же кашей!
Стоявшая перед ней женщина средних лет была одета в длинное платье, передник и чепец. И, похоже, дело все-таки не в Зинином слухе - женщина говорила не по-русски. Хуже того - и комната оказалась незнакомой и странной. Меньше всего это место походила на ее собственную кухню или больничную палату. Высокое окно в пол с легкими бело-розовыми занавесками, небольшой столик перед ним с какими -то склянками, комод на гнутых ножках у стены, две кровати под широкими балдахинами -на одной из них и сидела Зинаида. А перед ней стоял небольшой деревянный столик, чем-то напомнивший детские столики для кормления - разве что побольше. Тарелок на нем оказалось две - только одна накрыта крышкой.
Проглотив кашу во рту, Зинаида решительно отстранилась.
- Послушайте, - голос оказался хриплым и каркающим, будто она долго-долго не разговаривала. Пришлось остановиться и прокашляться, но говорить все равно было трудно: в горле ощущался колючий ком, а голос взлетал и падал до шепота. -Послушайте, я ничего не понимаю. Кто вы? Где я? Вы не говорите по -русски?
