Но для бабки Зинки не было самого такого понятия. Кажется, после того самого случая, когда обе они едва не погибли, бабка Зинка записала ее то ли в боевые подруги, то ли в подопечные - и стала время от времени “заглядывать на огонек”, ничуть не смущаясь холодноватым, хоть и вежливым приемом. Кажется, она считала, что Зинаида просто по -другому не умеет разговаривать и, может, где-то даже в глубине души ее жалела.
Скрипнула входная дверь: бабка Зинка, заглянув в окно и удостоверившись, что хозяйка дома, без всяких сомнений решила зайти. Сейчас пройдет по коридору, попутно с любопытством заглядывая во все углы - просто по привычке! - и явится в кухню.
Зинаида еще раз погладила уже прохладный кошачий бок. Прощай, рыжий. Может, где -нибудь, когда-нибудь в лучшем месте еще встретимся.
В такие моменты оставаться атеисткой хотелось меньше всего на свете. А поверить во что-то казалось поздно.
Зина тяжело поднялась и переложила до странности легкое пушистое тельце на лежанку. Голова слегка закружилась после долгого сидения, и она попыталась опереться о стену. Дернулся под рукой провисший провод - и мгновенный удар прошил все тело, а воздух в легких вдруг закончился.
“Надо было все-таки починить...”, - мысль угасла, не успев оформиться. Вместе с лампочкой.
- Зинка! Слышь, Зинка, я чего зашла -то! Слыхала, опять коммуналку подымают! А я Рытке-то дуре своей ище когда говорила...
Бабка Зинка осеклась едва ли не на полуслове, заметив наконец лежащее на полу тело.
- Зинка! Ты. ты шо это? Сморило? Ну, жара -то. Ты.
Мелкими шажочками бабка Зинка осторожно приблизилась к неподвижной соседке, чтобы удостовериться: не дышит.
- Ой, горе. ой. Зина...
На секунду старуха прижала руку к груди - кольнуло, неприятно, но не ново, сколько раз за день так колет. Надо бежать, звать людей, скорую вызывать. хоть. смерть зафиксировать...
Кольнуло сильнее.
- Та шо ж это.
Зрение возвращалось постепенно, перед глазами все еще скакали цветные мушки. Белый шум в ушах постепенно превращался в высокий голос, бесконечно что-то повторяющий. Кажется, его обладательница чего-то хочет от нее, от Зинаиды. только слова почему-то никак не разобрать, не сосредоточиться.
Что-то настойчиво прикасалось к ее губам. Кажется, металлическое. Ложка? Наверное, лекарство. Она чувствовала, что сидит - наверное, бабка Зинка вызвала скорую, ее подняли.
Об этом Зинаида думала, уже покорно открывая рот. Вот только на языке ощутила не гадостный вкус лекарств, а нечто вовсе уж неожиданное.
