— Будем брать! — загорелся Петя. — А как она невинно потрогала этот кружок, а? Будто первый раз видела. Нужно брать!
— Кого брать, родимый, кого?! За что? Я послал человека осмотреть дом снаружи, собери пока по проживающим все данные.
— Так ведь собираю второй час! — показал Петя на папки.
— Почему — в архиве? — удивился Поспелов.
— Потому что Сидоркина МЛ. привлекалась лет восемь назад, вот почему! А у нас тут — бардак, ничего не найти!
— А на компьютере пробовал? Говорят, еще год назад весь архив был переведен в компьютер, говорят даже, можно нажать две кнопки, пустить поиск по имени и за десять секунд получить всю имеющуюся информацию. Вот так.
— Кузьма Ильич! — вскочил Петя. — А давайте вы по кнопочкам, а я пока быстренько этот дом обшмонаю, а?
— Слова ты какие странные говоришь, Петя. “Обшмонаю”… У меня есть слабая надежда, что за час я уговорю помощника прокурора дать разрешение на прослушивание, понимаешь? Очень слабая. Потому что этот самый Сидоркин, оказывается, поет тенором, вот неприятность, и хорошо поет! И, как человек вполне известный, может впоследствии причинить нам массу неудобств своим возмущением. А ты — “обшмонаю”!.. Скажи лучше, почему ты ей не поверил?
— Не знаю… Я как увидел ее в ватнике, в валенках, мне стало не по себе. Уж очень лихо она все это на себя натянула, нормальная ухоженная женщина такое бы не надела, и потом… Для молодой женщины она слишком невозмутимая, она уж чересчур спокойная!
— А я принял эту невозмутимость за шоковое состояние самоубийцы. Ты, Петя, пробовал когда-нибудь кончать с собой?
— Ну Кузьма Ильич, честное слово, вы еще спросите, не рожал ли я?!
— Вот! Кстати о родах. У нашей утопленницы полное алиби получается на день пропажи Успендрикова.
— А помните, Успендриков писал в докладной, что учительница пения была беременна? А вдруг это ее способы маскировки, а? Беременную женщину кто испугается?! А справку из родильного можно купить, а…
— А штаны тебе молоком облить из заправленного в грудь баллончика, да? — вздыхает Поспелов.
— Ладно, — сдался Петя, — молоко — это сильно у нее получилось, что и говорить…
ЗАПАДНЯ
Ворота заперты. Минут пятнадцать давлю на кнопку звонка.
Тишина.
Снимаю валенки, перебрасываю их через ограду. Попытка подбросить к валенкам снятую телогрейку не удалась: телогрейка повисла расплющенным привидением на верхних зубцах ограды, но металлический чемоданчик приземлился на газоне вполне удачно.
Лезу на решетку ограды и пою: “…ночь тиха, пустыня внемлет богу и звезда… и звезда!”
