– Кира? На работе? В ночь с пятницы на субботу? Майн гот, Юль. Где-то деревянный конь дал потомство. Пойду, покурю, – Дава вышел, и Митька за ним.
Уже в курилке, Митя обозначил свою позицию:
– Дава, я понимаю, что Юлька тебе дорога. Была и будет. В связи с этим вопрос, какого хрена ты ее обижаешь? Ты не дебил, вроде. Сам не видишь, тошно ей, а тут ты еще со своими намеками.
– Во как. И что? Молчать? Должен же хоть кто-то глаза ей раскрыть на этого козла!
– Зашибись, Дава! Он козёл, а больно делаешь ей.
– А тебе что за печаль? – все верно, Дава дебилом не был, и уставился на Митю, прозревая.
– Печаль, не печаль, а Юльку больше не доставай. Мы хоть и приятельствуем, но если что, знай, щадить не стану.
Давид пошевелил густыми бровями, насупился, почесал нос.
– Ну, ясно все. Мить, дохлый номер. Это же Юлька. Наивернейшая и святая. У нее крылья за спиной развеваются, и нимб над волосами сияет.
– Тем более. Ты не тот объект выбрал для нападок.
Дава вскочил с курительного диванчика и заметался:
– Без тебя знаю! Я Кире однажды влупил по пузу. Так этот урод Юльке все выложил. Она со мной говорить перестала!
– Был повод? Или так, от злости?
– Был и есть. Кира кобель не из последних. Изменяет ей уже давно. Чуть ли не со свадьбы. Да что я говорю, ты и сам понимаешь, что он такое.
– Она знает?
– А по ней не поймешь! Может, знает и прощает. А может в святости своей не замечает ничего.
Казалось бы, чего проще? Рассказать все Юльке и наблюдать распад ячейки общества. Но подлость остается подлостью, даже если совершается с благой целью. А Митька подлецом не уродился, потому и сценарий такой его не устраивал ни разу.
– Ладно, замнём, – Митька смял окурок в пепельнице и потянул соседа догуливать.
Собственно, вечеринка уже кончилась. Света и Юля собрали грязную посуду и заложили в посудомоечную машину. Прибрались. Артём, трезвый и веселый, обнимал Гойцмана старшего, который повис на мощном офицере беспомощным лоскутком. Бабушки Собакевич сложились «домиком» и отступали к входной двери. И только сиятельная Джеки чувствовала себя прекрасно.
– Мить, спасибо, – выдохнула счастливая и уставшая Дора.
Фирочка кивнула и улыбнулась. Гойцман-папа, уютно спал на груди Заварзина, откуда его попытался отодрать Давид.
– Дава, донесу. Пусть поспит. Дим, спасибо. До вторника? – Артём сиял.
Митька стукнул дружески по плечу майора и головой кивнул, мол, все в силе.
– Вишня была вкусная, Димитрий, – Джеки подмигнула на прощание Широкову.
