– Ни за что…
Митька рванулся к ней и оба они задохнулись в поцелуе, настолько жарком и страстном, что явись за ними обоими сейчас главный демон ада или посланник божий, они даже не заметили бы.
А потом лихорадка желания и дрожь рук, пытающихся снять одежду. Юлька все никак не могла расстегнуть пуговицы на форме Мити, почти заскулила от обиды, попыталась дернуть ворот.
– Митя, быстрее…
Ее всхлип взвинтил и без того обезумевшего Широкова. Без слов подхватил он полураздетую свою Юльку и ломанулся в спальню. А там уже и пуговицы расстегнулись сами собой, иные поотваливались и застучали по паркету сухим горохом. И вот уже его жадные губы на загорелой, гладкой коже, а ее нежные руки на крепкой груди. Жаркий шепот, поцелуи, куда придется, и стоны, всхлипы… И все упоительно, желанно. Слишком хорошо, чтобы быть просто страстью и вожделением. Она слишком отдавалась, а он слишком брал.
Кто сказал, что любят только душой и сердцем? Почему не упомянул, что тело тоже умеет любить и говорит об этом самым правильным, самым приятным образом? Юленька самой себе еще не призналась, что любит Митю, а вот тело ее уже говорило, отвечало на те его слова давешние, сказанные в проулке между домом и магазином на углу. Митька чувствовал сейчас всю Юльку, малейший ее вздох, легкое трепыхание венки на шее и понял, что она его. Вот совсем вся его. И любит! От понимания этой прекрасной правды, ухнулся он в глубочайший омут удовольствия, утянув за собой и ее, сияющую, манкую, любимую. Впитал в себя ее долгий стон и ответил своим.
– Юлька, я люблю тебя…– ничего другого Митя просто не мог сказать!
Вот же оно, сокровище, в его руках. Гладкое, горячее, упругое, бесконечно дорогое и желанное. Но его ли? Вот только что, чувствовал он ее всю, принял ее трепет и восторженный всхлип, но почему она молчит сейчас в ответ на его слова? Почему не скажет ему, что она тоже любит и будет с ним, будет его? Он ждал, а она без слов обняла его крепко и уткнулась в его шею, тихонько целовала и молчала, молчала…
– Скажи хоть слово, не молчи! – голос его сорвался.
Она не ответила, провела нежными ладошками по его груди и животу, потянулась и поцеловала так крепко, как только умела. Такому призыву сопротивляться сложно, особенно тогда, когда целует любимая. И Митька снова пропал. Да и Юлька вместе с ним. Время то бежало, то шагало, то останавливалось. И сердца их бились в такт со временем. Быстро, медленно, замирая.
Обессиленные оба уснули, крепко обнявшись. Если не считать неясного шёпота и стонов, ни единого слова не было сказано. Вероятно, им придется поговорить, но не сегодня. С этой мыслью и уснул Широков, прижимая к себе свой приз.
