– Я бы никогда не изменял тебе. Потому, что люблю, – и ушел.
Юленька посидела, утопая в прострации и леденея от мысли, что Митя знает о ее беде и о ее же глупости. Должно быть, теперь он разлюбит ее и поделом. Потом поднялась и позвала Юру, официанта. Попыталась попросить счет, а Юра обиделся и сказал, что за счет заведения, как гостю Дмитрия Алексеевича.
Не в состоянии спорить и вообще говорить, Юлька метнулась к выходу. Кое-как натянула шубку в гардеробе и выскочила на улицу. Там она поймала такси и уехала домой.
В квартире тишина и одиночество. Осязаемое. Вот прямо бери руками и ешь, набивая щеки. Хлебай полной ложкой свои разбитые надежды, унылую жизнь и предательство. Осела москвичка наша тяжелым, нарядным кульком на пол, прислонилась спиной к входной двери, да и замерла. Никакого протеста, бунта и подобных мыслей. Просто думала она о себе самой. Редкий случай.
Сколько так сидела, непонятно. Темнота и ужас. И ведь поди ж ты, если бы не при Мите все это произошло, она бы так не убивалась. А тут вдруг посмотрелось ей на все это его, Широковскими глазами. И ничего хорошего не увиделось. Прав Митя, во всем! Не человек она, а пыль под ногами. Топчут, валяют в грязи, а она терпит и надеется. И все это только ради слов: «Я тебя люблю» от Киры. А слова его лживые насквозь. Ведь соседи все как один говорят о нем дурно. Дава, так тот вообще бил ее мужа, и понятно почему. А она? Неужели из-за нее Кирилл стал таким? Потому, что потакала ему во всем и прощала тогда, когда следовало проявить несогласие? Это все она виновата!
Шаги чьи-то за дверью. Остановились. Звонок. Юле не хотелось вставать, открывать…да и жить ей сейчас не хотелось. Звонок повторился, еще и стуком в дверь дополнился.
– Юлька, я знаю, что ты дома! Открой! Открой немедленно или я дверь на фиг высажу! – Митя ругался.
А Юле слышались в его голове вовсе не злость и обида, а кошмарный испуг и волнение. За нее боится? Переживает? Вот стоит за дверью умный, сильный, красивый человек и боится за нее, никчемную Юльку?!
Взметнула ее с пола непонятная сила, и она же заставила распахнуть дверь и встретить горячий, тревожный взгляд Мити.
– Жива, слава Богу! Юлька… – шагнул Широков в темноту дома, дверь за собой захлопнул и обнял Юльку крепче некуда. – Прости меня. Ну, дурак я. Сболтнул сам не понимаю что…Юль…
А ей не до слов совсем. Горячее дыхание Митьки обожгло, руки крепкие упасть не дали и спасибо. Сама Юлька потеряв голову, крепко обняла Широкова и попросила.
