– Указывает ли отсутствие противоречий в ее показаниях на искренность?
– Вовсе не обязательно. Иногда это лишь признак того, что человек крепко держится за однажды высказанную ложь.
– И все же – какова вероятность, что она говорит правду?
– Вероятность чего угодно есть когда угодно, пусть даже исчезающе малая. Но я бы сказал, что невербальные признаки свидетельствуют об обратном.
– Есть ли способ добиться от нее правдивых показаний?
– Это не наша задача. Я должен был установить, находилась она под воздействием или нет. И я пришел к выводу, что нет. Если ты согласен со мной, Айла, то все, что мы обязаны сделать: перенаправить дело полиции. Они будут устанавливать факт вины, степень и прочее.
– Ясно, – Айла задавил очередной (какой по счету?) тяжелый вздох. – А что думаешь по поводу ее игр в молчанку?
– Это защитная стратегия. Едва ли действительно приносящая ей пользу. Впрочем, защитная стратегия – это не то, что нам помогает, а то, что мы думаем, нам помогает. Хотя отчасти такая тактика понятна. Говорить как можно меньше, повторять одно и то же, чтобы не цеплялись к разнице в версиях. Я сочувствую этой девушке. У нее много проблем, с которыми она не в состоянии совладать. Когда она чувствует опасность, она замыкается в себе. И нередки ложные срабатывания.
– Ясно, – повторил Айла. Сгорбившись, он провел по лицу ладонью. – Ее воспитывали супер-феминная мать и супер-маскулинный отец. Полагаю, они оба оказали на нее сокрушительное воздействие.
– Ты знаешь, что вообще такое «морион»?
– Нет.
– Камень. Непрозрачный, темный. В точности как наша девочка. Ладно, сдавай ее полиции, пусть сами с ней разбираются.
– Я тебя понял.
Нажав на кнопку «отбой», Айла снова набрал номер лаборатории в тщетной, но оптимистичной надежде все-таки прояснить ситуацию по замку. Он слушал длинные гудки около минуты, когда черные грубые ботинки Морион остановились прямо возле его собственных, почти соприкоснувшись с ними носами.
– Что-нибудь купила? – спросил Айла, убирая телефон в карман. Его голос звучал нормально, как всегда. В голове крутился ураган мыслей.
– Зубную щетку.
– А из одежды?
– Только несколько вещей. Там все было таких идиотских жизнерадостных цветов.
Айла полагал, она была единственная девочка в их классе, кому нравилась их угольно-черная школьная форма. Он встал и медленно пошел за Морион к выходу из здания. Он представил Морион в тюрьме. За умышленное убийство, усугубленное попытками заморочить следствие, ей дадут десять-двенадцать лет. Айла не представлял, в каком состоянии она выйдет оттуда. Она и сейчас-то, прямо скажем, не являла собой образец психологического благополучия.
