— Позволь мне быть для тебя кем угодно. Другом, братом, рабом… позволь мне быть хоть кем-то в твоей жизни, Кирилл… я не могу без тебя, — Адлан сглотнул и прикрыл глаза, а Макаров заворожено застыл. Пушистые, темные ресницы причудливо трепетали, язык то и дело облизывал пересохшие от волнения губы, дыхание щекотало кожу, а дурманящий запах окутывал Кирилла, будто пытаясь поймать в свои сети.
Юноше хотелось потянуться к тому, кого так безгранично полюбило его сердце. Хотелось успокоить отчаявшегося мужчину, который был похож на зверя, загнанного в угол. Но в этот угол он загнал себя сам, и Кирилл понимал, что как бы сильно не хотелось обнять и поцеловать этого человека, он этого не сделает.
— Я не хочу… тебя… не хочу ни твоей любви, ни твоих слов, ни твоих объятий. Все. Все закончилось. Я прошу тебя — оставь меня в покое, дай мне жить нормальной жизнью. Если ты действительно любишь, то сделаешь то, о чем я тебя прошу, — Макаров был удивлен тому, что голос его не подвел, а самообладание взяло верх. Его тон был настолько холоден, что любой бы сделал вывод о равнодушии его сердца к терзаниям мужчины.
В какой-то момент, Кириллу показалось, что сильное тело, все еще прижимавшее его к машине дернулось. В глазах мужчины погас тот самый лихорадочный огонь, и он устало выдохнул, отпуская юношу. Адлан казался вымотанным затяжным боем, хотя, вполне возможно, что так и было.
Османов слишком долго боролся с Кириллом, затем с собой, а затем снова с Кириллом. Сил на продолжение у него не было, а Макаров так отчаянно просил его о прекращении, что он не мог противиться этому и дальше. В конечном итоге, он проиграл самому себе.
— Хорошо… — это было сказано так тихо, что Кирилл усомнился в том, что слух его не обманывает, однако взгляд, которым его одарил Адлан, сказал за него все. Кирилл знал точно, что теперь он сдержит свое слово и наконец-то, он сможет быть свободен от этих больных отношений.
— Спасибо.
Зачем Османов во второй раз вернулся в его жизнь? Кирилл был уверен, что для того, чтобы сделать ему еще больнее, чем раньше. В прошлый раз он причинил ему страшную физическую боль, а в этот раз не менее сильную душевную.
Для чего Адлан над ним издевался, Макаров не знал. Если он и правда любил, то почему сразу не оставил в покое? Зачем отвез на тот дурацкий пустырь и наговорил ужасных вещей? Ужасных, потому что они терзали Кирилла по сей день, уже месяц спустя. Адлан снился ему почти каждую ночь, а когда Кирилл бодрствовал, в голове все время крутились его слова.
