Робин замолчал, да и у меня пропало желание задавать вопросы.
Как будто решив подшутить надо мной, именно в ночь после этого разговора тень мира вновь просочилась в мои сны, и под утро я проснулась, ощущая кожей мох, вдыхая тяжесть туманного воздуха. Птичья татуировка, о которой я успела забыть, чесалась.
Сколько раз я говорила себе, что я не герой приключенческого сериала! Но меня разрывало от любопытства. Я будто подсмотрела у кого-то в телефоне кусочек серии, и очень хотелось узнать, что же там происходит. После рассказа Робина было страшновато, и часть меня требовала завернуться в тёплое одеяло с головой и попробовать заснуть.
Вместо этого я подошла к окну и посмотрела в щель между занавесками. Так и есть – зелень расстилалась до горизонта и исчезала в низком тумане, куда уже направлялся Джей с одним из львов.
Обуваться и переодеваться было некогда – неизвестно, сколько времени колдун проведёт там. Я решила выйти через окно, потому что боялась, что пока дойду до двери, потустороннее утро развеется и станет обыкновенным.
Как герой-неудачник, уже на подоконнике я встретила препятствие в виде занавески, которая зацепилась за мою ногу. Наконец, растрёпанная, но гордая тем, что вышла победителем из схватки с куском ткани, я спрыгнула на землю. Мох был пружинистый, влажный и скользкий, а мелкие веточки и камушки впивались в ступни.
На меня обернулся лев с большим лбом и печальными глазами, и я застыла. Грязный после охоты и отдыха, он только что заступил на дежурство. Мраморно-белый зверь спрыгнул со своего пьедестала и, скалясь, медленно пошёл в мою сторону. Я не на шутку перепугалась, потому что отчего-то была уверена, что он должен меня узнать!
Я вжалась в стену, которая больше не была целой стеной дома, а представляла собой раскрошенные обломки крупного камня, увенчанные широкой рамой без стекла. Наружу свисала занавеска из другого мира. Если даже я сейчас попытаюсь забраться внутрь – не успею, да и учитывая мою грацию, точно упаду.
Лев тем временем приблизился на расстояние вытянутой руки.
– Достоевский… – позвала я.
Лев остановился и наклонил голову, прислушиваясь.
– Ты же меня знаешь, я тебя на той стороне всё время мою, это же я, Рина, Екатерина, – уговаривала я льва, не уверенная в том, что он знает моё имя, да и своё тоже.
Лев подошёл ко мне вплотную, и я зажмурилась. Зверь по-кошачьи заурчал и уткнулся мне в живот. Я с облегчением рассмеялась. Достоевский требовательно просунул голову мне под руку, и я гладила его густую белую гриву, шелковистые бока. Лев завалился на бок, а потом и на спину, подставляя пузо, совсем как кот. Здесь и правда было легче и спокойнее, чем по ту сторону. Я так давно не улыбалась, что заболели щёки. Внезапно по левой руке пробежали мурашки и тут же перешли в зуд. Я помассировала руку. Лев сел рядом и внимательно глядел на меня.
