– Не устали? – оглядев ребят весёлым взглядом, спросил отец Николай.
– Нет! – так же нестройно ответили дети.
– Хорошо! Кто у нас будет следующим рассказчиком?
– Можно я? – спросила Катя.
Её желание рассказать о своём приключении не стало для ребят большой неожиданностью, так как для Кати желание о чём-то рассказывать было таким же естественным, как и дышать.
– Ну, что ж, Катя, мы тебя слушаем, – согласился старец и замолчал.
Видение Кати
Катя чудесным образом попадает в будущее, где опять сталкивается с Витей Верховцевым
– Сон я помню с того места, когда мы о чём-то спорили с Витей Верховцевым, – начала свой рассказ Катя. – Суть спора я забыла, но хорошо запомнилось то, что я очень обижалась на него по какой-то причине, и просила его не делать этого больше. Вероятно, он, как обычно, высмеял меня в очередной раз. Это было неприятно, и я просила его не лезть не в свои дела, хотя прекрасно знала, что просить об этом Витю бесполезно, – сказала Катя. На секунду задумалась, и радостно воскликнула, – вспомнила! Тогда как раз Крым опять стал наш, и папа в разговоре с мамой высказал мысль, что хорошо было бы съездить туда в отпуск. Никаких решений принято не было, но моя фантазия сразу же представила дело так, как будто это уже дело решённое и мы едем отдыхать в Крым. Я стала всем рассказывать об этом, а Витя попытался меня одёрнуть. Он, как сейчас помню, сказал мне: «Не надо говорить гоп, пока не перепрыгнешь!», на что я обиделась. Обиделась, хотя понимала, что Витя прав, и я могу попасть в неприятное положение, если поездка в Крым не состоится. Так оно и случилось впоследствии, но тогда для меня было важно только одно – меня с интересом слушали даже те, кто обычно не обращал на меня внимание, и я чувствовала себя на вершине счастья.
Я так рассердилась тогда на Витю, что расплакалась и у меня разболелась голова. Разболелась настолько, что пришлось попросить Светлану Васильевну, нашего классного руководителя, отпустить меня с уроков. Я вышла из школы, не зная, что делать. Идти домой совершенно не хотелось. Родители были на работе, пожалеть меня было некому, и не хотелось сидеть дома одной и горевать. Мне надо было кому-то пожаловаться на несправедливое обвинение, кому-то поплакаться, чтобы меня поняли и утешили, но таких людей на данный момент не было. Все, кому можно было пожаловаться, были заняты, кто на учёбе, а кто на работе, поэтому, выйдя из школы, я бесцельно пошла по улице, куда глаза глядят. Я брела, не замечая ничего вокруг, пока ноги сами собой не привели в городской парк. Я шла по аллее, несчастная от одиночества. Я понимала, что ни родители, ни Лиза, меня не поймут, а также как и Витя только отругают. В тот момент мне казалось, что нет никого на свете несчастней меня. Увидев пустую скамейку, решила присесть отдохнуть, так как стала уставать. Вместе с усталостью почему-то уходила обида, а мне так нравилось это сладкое чувство незаслуженно обиженной, что я не хотела с ним расставаться. Я присела и глубоко задумалось. Моё воспалённое воображение рисовало мне различные картины того, как все вокруг, наконец-то, поймут, насколько они были неправы по отношению ко мне, и будут просить прощения. Особенно этот задавака, Витька. Я рисовала себе картину того, как в школьном дворе выстроится вся школа, и на середину вызовут моего обидчика. Как его будут стыдить, и он, опустив голову, будет просить у меня прощения, а я буду требовать, чтобы он просил прощения бесконечное количество раз. Пусть узнает, что значит незаслуженно обижать такую хорошую девочку, как я. Эта картина возникала в моём воображении раз за разом, когда вдруг я услышала:
