В столовой по столам расхаживал Чарли. Прогуливался по столам походкой Чарли Чаплина, на которого был похож. Вместо тросточки – поварешка, лихо ею он покручивал да поигрывал.
– Чарли, иди к нам! Нет, к нам! К нам! К нам! – кричали дети со всех сторон.
Чарли, стянув с головы Булкина шапку, перепрыгнул на другой стол.
– Булкин! Шляпа! – крикнули толстому Булкину.
Булкин схватился за голову. Побежал за Чарли. Падая, кувыркаясь, Чарли зашел в тыл к Булкину, ударил того в зад и, спрыгнув на пол, теперь улепетывал.
– Держи вора! – кричала Конопушка. – Лови его!
Три сестры выстраивали стулья на пути Чарли. Чарли, подбежав, легко перемахнул через них ласточкой и – оказался в объятиях Тракторины Петровны: пойманной птахой трепыхался в ее могучих руках. Поставив Чарли рядом с собой, призывным, влажным, грудным голосом – каким корова-мать зовет своих детей – Тракторина Петровна сказала:
– Пионеры! К борьбе за дело Коммунистической партии большевиков будьте готовы!
– Всегда готовы! – грохнуло в столовой.
– Песню запевай! Поют только пионеры! Поет только левый стол! Начали!
Взвейтесь кострами, синие ночи,
Мы пионеры, дети рабочих, –
пел левый стол.
Правый стол молчал. Чарли из-за спины Тракторины Петровны корчил рожи. Поварешкой дирижировал. Уткнувшись в ладони, правый стол трясся от смеха. Потом засмеялся и левый – поющий. Беззвучно смеялись уже все. Только одна Ганна среди тишины пела сильным чистым голосом, глядя куда-то вверх, выше потолка:
Близится эра светлых годов…
Быть человеком всегда будь готов!
С поварешкой в руках Чарли застыл:
– Люди, гля! Немая запела!
Марат дергал Ганну за рукав:
– Не пой, Ганна! Ты не так поешь! Неправильно!
Та не замечала. Допела до конца.
Тракторина Петровна оглянулась на вошедшую с горшком печеной картошки тетку Харыту:
– А ты сказала, что она говорить не умеет…
– Не умеет, – подтвердила тетка Харыта. – Только поет. Как птица небесная…
– Хорошо поешь, – сказала Ганне Тракторина Петровна. – Будем тебя в пионеры принимать. Люблю голосистых! Песню люблю! – прослезилась. – Завтракайте! – Дверью в сердцах хлопнула так, что мел с потолка, будто снег, посыпался: хлопьями, белый. Вышла.
Тетка Харыта раздавала горячие картофелины.
Ганна стояла одна. На голове ее будто снег лежал.
