Мелисса заставила себя улыбнуться.
— Я буду в порядке. Спасибо за предложение.
Позже за столом, заканчивая документы с прошлой смены, Мелисса подумала о коллеге. Они общались, но Мелиссу не интересовала дружба. Она даже не была уверена, как Хелен провела другую половину дня, это не было работой Мелиссы.
Она взглянула на куб Хелен с проекциями ее детей и внуков. Роммель занимал большое пространство на стене, его загорелое лицо расплылось в широкозубой улыбке. В Стоматологии были люди, которые могли убить за эти зубы. Она оглянулась на свой собственный куб, на мигающий синий свет на ее консоли, сигнализирующий о прибытии тела, и вздохнула, готовясь к работе.
Перчатки, маска для лица, синяя униформа: Мелисса надела их, как вторую кожу, тихо ожидая, пока медработники принесут тело для подготовки. Два медбрата вкатили тело, подняли его с каталки на металлический стол, кивнули ей и покинули комнату. Мелисса подвинула к себе яркую галогеновую лампу, осматривая тело.
Мужчина, за пятьдесят, слегка ненормальная припухлость в районе живота — может быть, рак желудка? Хотя они в значительной степени искоренили мутацию у более молодых граждан, пожилые люди, особенно первое поколение, перемещенное с Филиппин в эту колонию, были не столь восприимчивы к генной терапии, введенной онкологами хосписа. Мелисса взглянула на карту, сопровождавшее тело. Мануэль Ко. Имя казалось знакомым, но, опять же, она предположила, что мужчины определенного возраста были частью того же корабля, на котором она прибыла в колонию.
Работа была утомительной, но знакомой. Плоть легко отделялась, позволяя ей читать тело, как тонкие страницы из старой книги, как бумажные, которые она видела только за стеклом в музеях. Она подумала, будет ли материал ощущаться так под ее прикосновением: эластичным и гладким. Она читала о его детских болезнях и незначительных раздражениях, об удалении желчного пузыря, слегка обесцвеченной печени (Алкоголь? Лекарства?), Сердце все еще было плотным, с переплетенными мышцами и венами, которые удерживали его на месте. Мелисса молча работала над телом, ее единственной музыкой было царапанье лезвия по коже, по кости.
Глаза были мутными, радужка стала светло-коричневой. Она вырвала их, как цветы, из глазниц и погрузила в жидкость. Щелкая переключателями машины, она слушала знакомый гул нейровизуальных проводников, извлекающих изображения из бледных сфер, плавающих в жидкости. Ожидая, пока машина начнет проецировать изображения на стену напротив нее, она приступила к методической задаче распределения органов тела по контейнерам для доставки. Когда тело опустело, она начала зашивать оставшуюся кожу.
