Так давайте выпьем и примем горький плод, который бросила жизнь, превратим его в нечто волшебное. Сделаем его золотисто-розовым и сладким. Превратим в этот чудесный ароматный персик, ждущий, что его оценят и полюбят. Детьми мы любили слушать, как папа рассказывал нам историю о Персиковом мальчике.
Старая пара японцев нашла идеальный персик на дороге, была рада, что съест его, но он превратился в мальчика. У них не было своих детей, и они были рады вырастить Момотару. Они научили его уважать, быть смелым и добрым, и он слушал и учился. Персиковый мальчик любил и был любимым, он вырос хорошим юношей. Он завел верных друзей, которые помогали ему одолеть ужасных демонов, и они вместе сделали мир счастливым местом.
Но только в историях папы японский ребенок мог одолеть деймонов. В реальности все видели в нас демонов с треугольными шляпами, узкими глазами и ногтями-кинжалами. Желтую угрозу.
Логично убрать нас из домов и держать в ящиках. Логично забрать у нас все ценное, чтобы мы не могли стать большими монстрами или купить больше оружия. Логично, когда демонов считали, за их движениями следили с помощью карточек. Посмотрите, каким монстром я стала: морщинистая беззубая старуха. Я говорила, я теряю фильтр. Я ненавижу горькие воспоминания, а они липнут ко мне, как смола. Я хочу убрать этот яд. Дайте мне жить среди приятных воспоминаний. Альцгеймер — это кошмар. Дайте мне вспомнить хорошее.
Отметка временной линии: AZ1267983243234333495569023WQM843925237
Хитоми выдохнула и сосредоточилась на яйцах и молоке, которые она получит за уборку дома за миссис Армстронг. Каждая мелочь помогала, и она просто выполнит свою работу. Она постучала в дверь так сильно, что костяшки болели от ударов.
Джеймс открыл дверь. Ее семнадцатилетний сосед был красивым: рыжеватые волосы, высокий, мускулистый, с широкой улыбкой. Он возвышался над ней, был одним из самых популярных парней, звезда баскетбольной команды в школе. Джеймс открыл для нее дверь, держа кусочек тоста, слизывая с губ клубничный джем. Он заговорил певучим голосом, и иллюзия принца разбилась:
— Ах-со-о-о! Хай-Томми!
Джеймс любил практиковать «японский», заставляя звук «ах-со» напоминать «asshole». И он знал ее имя, но она уже не исправляла его. Джеймс намеренно так произносил ее имя, надеясь, что разозлит ее. Она сняла сандалии и вытащила носки из кармана юбки, надела их. Ее сердце уже быстро билось, она слышала, как часы тикали в гостиной, но других звуков не было. В его семье было восемь детей, и обычно кто-то кричал.
