По мере того как он говорил, лицо Кубышки все гуще багровело и все чаще вздрагивал на щеке мускул. Когда Крупников сел, старик еще несколько секунд молча смотрел ему в лицо. И вдруг, резко выбросив вперед руку, сказал:
- Дай!
И столько было силы в его голосе, такая прозвучала убежденность в своем праве приказать, что Крупников раскрыл от изумления рот и послушно протянул куклу.
Не спуская со следователя горевших гневом глаз, отчеканивая каждое слово, старик сказал:
- У Петрушки нет в руках сейчас палки, но он голову свою не пожалеет, чтобы наказать подлеца...
Взмах руки - кукла мелькнула в воздухе, с сухим треском ударила следователя в лоб и распалась на куски.
Отшатнувшись, Крупников гулко стукнулся о стену затылком.
- Конвойный! - взревел он. - Бей его! Топчи! Глуши!
Окровавленного Кубышку отвезли в тюрьму. Попал он в ту же камеру, где столько месяцев томился Артемка.
ЛУНИН ДЕЙСТВУЕТ
По два раза в день вывешивались у здания градоначальника сводки о "победоносном" и "ничем не отвратимом" движении белых армий на Москву. Отпечатанные на машинке, сводки эти попадали под стекло витрины раньше, чем в редакции газет, и к двухэтажному, с колоннами дворцу в стиле ампир тянулись заполнившие город сиятельные дегенераты, лысые, в роговых очках банкиры, бородатые, в синих, из тонкого сукна поддевках и бритые, в английских смокингах промышленники, кадетские и махрово черносотенные лидеры, обсыпанные пеплом сигар журналисты, пронырливые, с глазами голодных волков спекулянты. Наступая друг другу на ноги, они толпились на каменных плитах тротуара и так громко сопели, читая свежие строчки сводок, будто внюхивались в каждое их слово.
Но вот в сводках неожиданно появилась весьма подозрительная фраза: "По стратегическим соображениям..." Через два дня всплыла фраза уже открыто неприятная: "Под давлением превосходящего по численности противника..." А затем застекленная дверца и совсем перестала открываться, и за нею, наводя злую тоску, линяла старая сводка, уходящая своей датой все дальше назад.
Встревоженная "соль Русской земли" направилась к дому окружного атамана. Но туда в это время пригнали под конвоем человек двести арестантов дезертиров, мелких воришек, босяков, и прямо на улице стали выдавать им военное обмундирование.
На крыльцо вышел атаман, широкозадый казачий генерал. Багровея и раздувая усы, он заорал:
- Идиоты! Кого вы привели? Да они же при первом выстреле разбегутся или сами начнут стрелять нам в спину! Разогнать эту шпану!
