Она посмотрела на него внимательно, но согласно кивнула.
— А ещё пусть будет так, — продолжала она. — Поскольку у нас в Лорнасе ни барда, ни шута нет, и на свадьбу их привозили из Рааля, то… я объявляю конкурс на лучшего барда или шута! Пускай приходят ко двору, и, если мне понравится, будем тоже платить им жалованье. Да?
Камергер глядел на неё в сомнениях.
— Ну вы же не хотите сказать мне, что диатриссе не позволено нанять шута? — возмутилась Гидра.
— Что вы, конечно, позволено, — пробормотал Леон Паррасель. — Но ежели поразмыслить, может, в разгар грядущей войны не стоит ставить на жалованье незнакомцев? Мало ли, окажется вражеским лазутчиком, да и лишних денег в казне нет, ведь лучше обеспечить замок продовольствием, чем каким-нибудь мимом…
— Точно, мимы! — воскликнула Гидра и замахала рукой, будто не слышала его. — Включите в этот список мимов.
И поскакала дальше по Лорнасу, зная одно: пока война идёт, она живёт. И жизнь эта, пусть и короткая, должна была подарить ей всё, чего не давало скованное страхами детство и отрочество.
После этого она гуляла в замковом саду вместе с Лесницей и наткнулась на другую кошку, рыжую в полоску, будто маленький тигр. Гидра велела кухарке накормить незнакомую кошку. За этим последовал новый, как всегда, восхитительный приказ диатриссы: кормить любых кошек, что явятся к кухне Лорнаса.
«Если кот — это единственный дракон, дозволенный женщине, то у меня будет много драконов».
После этого Гидра хотела вновь выехать в город, но с непривычки бёдра ещё ныли после вчерашней конной прогулки с сэром Леммартом. И поэтому она ограничилась тем, что расположилась в саду с одной из книг о преданиях Мелиноя.
Лаванда сидела рядом, обмахивая её большим опахалом из павлиньих перьев, чтобы диатриссе в открытом сари нежного мятного цвета не пришлось страдать от приставучих слепней. И Гидра читала. Она узнала немало интересного о тисовых тиграх, что когда-то жили на берегах Тиванды, и нашла, что, по преданию, Мелиной ещё бродит по городу, принимая то тигровое, то людское обличие, а то и сочетая их ужасным и прекрасным образом. И что всякий увидевший его пугается насмерть. И что в местах смерти последних детей Мелиноя выросли особые цветы: лилигрисы. Судя по изображению, это были маленькие, но нарядные фиалки, белые с чётко различимым рисунком синих полос.
— А лилигрисы правда растут в окрестностях Мелиноя? — спросила Гидра у своей фрейлины.
Лаванда вздрогнула и повернулась к ней. Оказывается, всё это время она таращилась на то, как капитан Леммарт принимает вечерний караул на замковой стене.
