— Будем на Дорге завтра вечером, если корабль цел, — продолжал Энгель негромко, будто сам с собой. — Там нам дракон не понадобится. Там будут столичные войска, солдаты Мадреяров и весь гарнизон Рааля. И мы велим выслать сюда раальских целителей и дюжину подвод для всех раненых…
«Может, это и хорошо, что они мне не верят», — подумала Гидра. — «Иначе бы меня заслуженно линчевали».
Но, посмотрев на принца с тоской, она вновь ощутила укол совести в душе.
— Простите, диатрин, — прошептала она с чувством. Видеть его таким молчаливым и погружённым в себя было невыносимо после случившегося.
— Всё нормально, — так же тихо ответил он.
«Нет, не за ругань прости, а за то, что ты закрыл меня собой от Мордепала, который прилетел по моему зову», — говорила глазами Гидра. — «И за то, что я не верила, что ты это сделаешь. И за то, что я погубила столько твоих солдат. Но я возмещу это, я сделаю стократно больше, чем могла бы, и я ничего не пожалею».
Сила, решимость и странная ясность наполнили все её мышцы. Перед глазами встало лицо отца.
«И ты поплатишься», — подумала она, представляя его насмешливую ухмылку. — «Ты посмотришь, каково это — играть с настоящими драконами, а не с выращенными на флейте собачками. И где будет твоя храбрость, когда ты увидишь след из мёртвых, оставленный им?»
Когда полк Энгеля разделился, и меньшая его часть отправилась добираться к реке, Гидра шла впереди недалеко от диатрина. Она отказалась от коня и беспрестанно думала, глядя в небо. Неожиданная сила и уверенность вели её быстрее уставших солдат.
Теперь она была единственной, кто смотрел вперёд с решимостью и готовностью бороться. Косясь на неё, рыцари, ступая обожжёнными ступнями, двигались быстрее — чтобы не уступать хрупкой и болезной на вид диатриссе.
— Моргемона всё помирала… — бормотал кто-то из рядовых неподалёку. — А теперь, глядите… её мощи всех переживут.
«И это правда!» — думала Гидра. — «Во мне столько сил, будто выросли крылья. Я знаю, что делать, и буду это делать, даже если всё руководство принцевой армии сейчас в упадке и растерянности».
Хотя это были лишь вольные мысли. Ничего как такового она сейчас изменить не могла. Лишь её твёрдый шаг чем-то подбадривал некоторых солдат.
Их путь по пустынному лесу стал спокойнее, когда кроны громадных, как колонны мира, хлопковых деревьев сошлись наверху. У их крючковатых корней не росли даже вездесущие плюмерии. Лишь перегной и прошлогодние ветки похрустывали под ногами, и треск цикад перемешался с нарастающим кваканьем.
