За две недели в деревне умерло пять человек. Старуха с косой бродила по Вихляевке, заглядывая в каждый двор, и решала сама, кто пойдёт с ней сегодня, а кто завтра. Боялись мы, что рано или поздно проклятая и в нашу калитку постучится, но чем больше горшочков отправляюсь в погреб, тем меньше переживали за нас родители. Каждую среду и пятницу, будто по расписанию, мама с папой опускали в погреб шесть полных горшков, а в четверг и субботу забирали оттуда уже пустые. Животы сводило от голода, но два раза в неделю нам всё же доставалось немного кислой окрошки с капустой. Мы и подумать не могли, что спустя две недели, когда рассол в бочке почти иссякнет, мама вдруг подаст на стол пшеничные лепёшки. Это был первый раз, когда мы ВСЕ поели досыта! Какой это был праздник, внучек! В тот вечер отец полез на крышу и насадил дырявое ведро на трубу, чтобы запах свежей выпечки не разнёсся по селу. А то, чего доброго, и к нам незваные гости пожаловать могли, как когда-то к Максимовым. Мы думали, что это разовое, мимолётное счастье вскоре закончится и на следующие несколько месяцев можно будет позабыть о такой вкусной еде. Однако через три дня мама снова нас порадовала. На этот раз из печи она достала чугунок с овсяной кашей. Лицо матери светилось от счастья. По красным от печного жара щекам бежали струйки пота, а крепкие руки уверенно сжимали ручку ухвата, что держал чугунок. Отец сидел рядом и наблюдал, как мы с нетерпеньем ёрзали на месте, держа ложки наготове.
– Ешьте, ребятки, ешьте, – с умилением говорила мать. – Я вам ещё сделаю.
И мы верили ей. Нам хотелось верить в то, что она не перестанет творить чудеса и из печи вдруг полетят ржаные лепёшки, тарелки с лапшевником, сладкие ароматные пироги с малиной и много ещё того, что только может пожелать ребёнок.
Я уж начал думать, что жизнь становится прежней, что больше не будет этих страшных голодных дней, что весь кошмар закончился. Казалось, что у других тоже всё как-то потихоньку наладится. Смертельные болезни от недоедания со временем сгинут, а на улице вновь появятся здоровые дети, играющие в салки. Как только я позволил себе допустить мысль о счастливом будущем, к нам пожаловал Емелька. Было это так, Колька.
В среду, как обычно, отец помогал матери спускать горшочки с едой в погреб, а мы наблюдали за ними в окно. Чувство невосполнимой потери уже не мучало нас, когда горшочки скрывались за земляным рвом. Не мучало, потому что мы были уверены, что вечером мама снова достанет из печи какое-нибудь лакомство. Только она закрыла крышку погреба, как отец вдруг силой схватил её за локотки и поволок к крыльцу. Он будто увидел привидение, Колька.
