Но как только Ибрагил снова начал собирать лавры и приносить деньги и славу старому ланисте, как того скосила хворь. Вскоре Стонк умер. Ему был восемьдесят один год. Для гладиатора он прожил очень долгую жизнь.
Школу Стонка расформировали, а гладиаторов распродали с аукциона другим ланистам или работорговцам. Так Ибрагил попал к Малькону — своему последнему хозяину, у которого прослужил долгие семь лет.
— И что же ты молчишь? — раздался голос Немизии. Волот вынырнул из воспоминаний. Надо же, картины прошлого настолько затуманили голову, что он даже забыл о валькирии. — Не хочешь говорить? Понимаю. Не буду настаивать. Люди слишком жестоко обходились с тобой, и мне не обязательно знать все подробности.
— Я всякого повидал. Подлость, жестокость, ярость, трусость, глупость. Но не все люди подлы и жестоки.
Валькирия вздохнула. И в ее вздохе прямо-таки звенело несогласие.
— Я видела истинное лицо людей. Ты не хочешь рассказывать о своей боли, ну а я о своей поведаю. Много лет назад, когда я еще только была молодой жрицей, несколько наших сестер, отправленных в рейд на дальнюю границу, попали в засаду к гарпиям. За неделю до этого мы разворошили их гнездо, вот они и решили отомстить. Из тридцати трех выжили только восемь. Недалеко проходил отряд людей-воинов. Я уже и не помню, подданными какого королевства они были, да это и не важно. Они отбили сестер. И я была бы очень рада на этом закончить историю, но… — Немизия покачала головой, помолчала, снова вздохнула, — …не получится. Люди попросили заплатить за спасение. Но не деньгами или другими ценностями. Они заставили их расплатиться своими телами, понимаешь?
Волот кивнул. У его народа подобное считалось непозволительным, но у людей такая «расплата» была в ходу — он это знал.
— Их было всего лишь восемь. Раненые, ослабшие, измученные. Они ничего не могли поделать. А в отряде людей насчитывалось больше сотни солдат. И каждый получил оплату. Каждый! — Голос валькирии не дрожал и не срывался, но в нем чувствовалась истовая ненависть. — Трое из сестер умерли через несколько дней после возвращения в Валь-Кирин, еще двое пали в очередной схватке с гарпиями через несколько месяцев, не пытаясь даже защититься. Трое оставшихся никогда больше не смогли иметь детей, хотя были достаточно молодыми для этого. Люди спасли их, это верно, но сделали это лишь для того, чтобы погубить самим… И в этом вся их суть.
Ибрагил не стал переубеждать валькирию. У нее своя правда, своя боль. К тому же он не был поборником человечества, скорее, даже наоборот. Зато волот хорошо умел различать грани между черным и белым, добром и злом. Во всяком случае, он так думал.
