Волотарон, земля, откуда Ибрагил был родом, подпирают два моря: Северное с запада и Ледяное с юга. Но волоты никогда не славились мореходством, да и большую часть года оба берега этих морей устланы толстым слоем льда. Однако Ибрагил любил ходить на судах. Еще до того, как попасть к людям, он часто отправлялся в дипломатические походы по Ледяному Морю на драккаре своего дяди, Шогорта Джубы Болдуна. Правда, ветер там был куда холоднее и пронзительнее, а солнце светило так ярко, что казалось, будто можно ослепнуть, стоит хоть на миг взглянуть на него, не прикрыв глаз ладонью.
И сейчас, всматриваясь в линию горизонта, соединяющую океан и небо в единую размытую грань, он с грустью вспоминал те далекие дни. Строгий голос дяди, гогот матросов, запах немытых тел, клубящийся пар изо рта, пробирающий до костей холод.
Он бы все отдал, чтобы вновь оказаться в прошлом. И не знать всего того, что случилось с ним потом.
Рядом раздались громкие хлопки, как будто кто-то вытряхивал сор из белья. Или мимо пролетела огромная птица. Ибрагил обернулся и увидел приземляющуюся Немизию.
Женщина-птица чуть нагнулась вперед и аккуратно приземлилась на ноги. Огромные крылья сложились за спиной, и она не спеша прошествовала мимо волота.
— Опять летала на разведку? — спросил Ибрагил.
— Да. — Валькирия подошла к фальшборту, который был волоту чуть ниже паха, и облокотилась об него.
— Зачем ты это делаешь? Думаешь, капитан может сбиться с курса?
— Нет, — покачала головой женщина-птица и устремила свой взор вдаль. — Мне хоть иногда нужно разминать крылья. Я не привыкла столько сидеть без дела.
Ибрагил понимающе закивал и невольно глянул на ее желто-белые, переливающиеся на солнце крылья. Было в них нечто неправильное, что-то чуждое. Все равно, что увидеть человека с лишней парой рук.
— Да и в полете я чувствую себя намного лучше, чем… — Валькирия не закончила фразу, будто подавившись последним словом.
— Чем здесь?
Она молча кивнула.
— Не нравится общество людей?
Прежде чем ответить, Немизия подумала.
— Я просто привыкла жить в Валь-Кирине, среди своих сестер. А здесь… — Она покачала головой. — Здесь все не так.
Ибрагилу были знакомы ее чувства. В первые месяцы после того, как он покинул Волотарон, ему пришлось тяжко. Он даже думал, что не сможет выжить среди людей. А после того, как попал в рабство, так вообще поставил на своей судьбе жирный крест. Но недюжинная сила и боевая сноровка выручили волота, сделав его одним из немногочисленных любимцев публики. Нужно лишь немного терпения, и все постепенно встанет на свои места — эту простую истину он уяснил уже давно. А к остальному рано или поздно привыкаешь.
