— Что такое, дочь?
Вика села на стул напротив мамы, на то самое место, где она завтракала утром и где она обычно всегда сидела.
— О чём думаешь? — снова спросила Татьяна.
Вика положила ладони на стол, в одной из них был спрятан клочок.
— Мам, если бы я тебя о чём-то спросила… Ты бы стала ругаться?
Татьяна задумалась. Конечно, были темы, на которые она бы не хотела говорить с дочкой, или с кем-то из своих детей, но всё же выслушать своего ребёнка нужно, иначе дело может ухудшиться совсем.
— Говори, не бойся. В любом случае разговор нужно начать.
Вика положила клочок на стол перед Татьяной изображением вниз. Мать взяла его в руки и посмотрела. Девочка заметила, как сошла лёгкая улыбка с лица её мамы. Татьяна ощутила, как внутри всё похолодело, а Вика заметила, как та побледнела прямо на глазах.
— Откуда это у тебя? — Татьяна говорила тихо, но твёрдо, стараясь не выдавать свой страх.
— Нашла под кроватью.
Мать кивнула. Да, она помнила, как она со своей мамой уничтожала всё, что связано с её отцом. Помнила, как рвала фотографии Василия и вырезала его лицо с общих портретов. Сейчас она чувствовала, что призрак её отца вернулся из мира мертвых. Что он приближается к её семье всё ближе и ближе. И скоро он придёт. Татьяну словно окатило ледяной водой.
— Мама, кто это?
— Это мой отец, — сразу ответила она.
Татьяна хотела соврать, что-нибудь придумать, но правда сама вырвалась, будто кто-то её подтолкнул, и теперь придётся всё рассказать своей дочери.
— Его звали Тишман Василий Алексеевич. Он работал железнодорожником, был примерным семьянином и хорошим отцом. Но в конце семидесятых годов, когда я была младше тебя, выяснилось, что он вёл двойную жизнь.
— У него была другая семья?
Женщина вздохнула.
— Я хотела бы, чтобы было именно так, но нет. Я и твоя бабушка — были его единственной семьёй.
— А какая тогда была его двойная жизнь?
Татьяна старалась выбирать слова правильно, чтобы дочь узнала только то, что было необходимо, но у неё не получилось.
— Он оказался убийцей. Он убил, по его же признанию, около двух десятков человек. Когда мы с мамой об этом узнали, скажу честно, мама не захотела жить. Её положили в больницу, а я некоторое время жила у своих бабушки с дедом, — Татьяна перевела дыхание, — тем не менее, люди оказались добры к нам. На нас пальцем не указывали, ничего плохого не говорили, по крайней мере, в лицо. Мы смогли продолжить жить, отца расстреляли, и мы про него забыли. Позже мама снова вышла замуж.
