— Не бойся её, воин, она сама всего боится! Ха-ха-ха! — надрывалась от смеха Ката.
Она поднялась и с силой поставила свой сапог на спину лохматой калеке. Та вжалась в пол и жалобно застонала. От лохмотьев растекалась по полу зловонная лужа. Ката отшатнулась, поморщившись и растеряв весь свой весёлый настрой.
— Гадить нам вздумала!? — мгновенно пришла в ярость она, бросив монету Тури.
Злобно молотя по лохматому обрубку носками своих добротных сапог, так что мелькали лишь культи, да лохмотья, Ката вытолкала хрипло визжащую калеку за двери. Она бы ещё долго колотила ту ногами, возможно и до смерти, но жертва неожиданно резво, пусть и припадая в грязь, рванула прочь. Догонять её Ката не стала и лишь осыпала вдогонку самыми страшными проклятьями.
— Пусть кто-нибудь приберётся после этой заразы, — всё ещё зло заявила она вышедшему с остальными Тури.
— Конечно, — кивнул тот, возвращая её монету. — Я распоряжусь.
— Мне пора, сестра, — тронул её за плечо Энц. — Ждите меня у западных ворот.
— Да, я запомнила, — уже мягче ответила та. — Удачи тебя, брат, и пусть боги будут на нашей стороне.
— По крайней мере, пусть Монк позаботится о наших кошелях, — лишь губами улыбнулся слуга.
— Всё получится, — словно зеркало отразила она его странную улыбку. — Но помни, брат, не убивай ублюдка. Смерть слишком простая расплата для этого вируна. Мы должны выманить его из города.
— Да, да, да, — раздражённо махнул ей на прощанье Энц.
Тодо, уже почти трезвой походкой, поплёлся за ним. Ветер продолжал гнать по ночному небу серые облака. Холод слегка добавил сознанию наёмника ясности. При отсветах костров он смог лицезреть всю жутковатую картину странной жизни в селении потерянных. А ведь до этой ночи не бывал он здесь ни разу и оттого так впечатлило воина представшее его протрезвевшему взору подобие жизни. Теперь, бредя за своим спутником, он растерянно посматривал в выпученные, с безнадёжной тоской уставившиеся в никуда глаза, обтянутых кожей и лохмотьями живых скелетов. Иные из отчаявшихся слабаков поглаживали свои вздувшиеся от голода животы и каждый мог уже этой ночью превратиться в ужин для живых. Замечал он и снующих под ногами, в тщетных попытках обокрасть гостей из города, сорванцов. Дети нагло хватали ночных гостей за накидки, ощупывали, пытаясь выяснить чем можно поживиться. Энц резко ударил одного из них, того, который пытался уже сорвать кошель с его пояса. Малолетняя свора разбежалась, но к ним начали приставать их матери. Теперь наёмник нервно шарахался от настойчиво предлагавших им развлечься, отвратных на вид, быстро демонстрирующих на холоде свои «прелести» потаскух. Стало заметно холоднее, а в голове наёмника к удивлению добавилось отвращение. На выходе из селения их облепила толпа попрошаек. Слуге пришлось припугнуть их обнажённым клинком и только так они смогли отделаться от нежеланной компании.
