Сущность Роуз | страница 3
Роуз ЛеБлан. Изысканное имя, волшебная женщина.
Он так мало знал о ней, не знал даже, настоящее ли это имя; симметрия его слогов казалась слишком совершенной. Но он не мог представить себе имени, которое подошло бы ей больше. Так было написано на ее водительских правах штата Луизиана, рядом с крошечной фотографией, с растрепанными волосами и яростными, ненавидящими камеру глазами: Роуз ЛеБлан из Нового Орлеана.
Они познакомились в Нэшвилле, два молодых перспективных художника, которых пригласили выставить картины на музейной выставке. Жена Энтони не была с ним; его карьера ее не интересовала. Он был на какой-то коктейльной вечеринке, потягивая бесплатный херес, и вдруг перед ним появилась Роуз, закутанная в черные кружева и шелка, волосы диким фиолетовым облаком рассыпались по голове, бокал Magie Noir уже был в ее изящной руке в перчатке. Увидев ее работу, Энтони понял, что должен переспать с этой женщиной. Срочно!
Картины Роуз, казалось, готовы сползти с холста и обвиться вокруг ваших запястий, почти слишком красивые и слишком болезненные, чтобы вынести их. Психоделические цветовые пятна, скрученные в замысловатые, похожие на мандалу узоры, казалось, роились сразу на стене. Черно-зеленые болотные сцены, настолько пышные и органичные, что вы могли поклясться, что наклонившиеся стволы деревьев сделаны из кости, а драпирующаяся листва и тени - это тонкая сеть внутренностей, растянутая плоть и тянущиеся, петляющие вены. Ее картины блестели и кипели. Как будто она подмешивала в темперу зыбучее серебро, а в акварель - ЛСД.
Они заставляли Энтони думать о созидании и разрушении, сексе и вуду, о разбитых черепах, покоящихся на алтарях при свечах, о глазницах, пылающих мертвенным черным светом. О тысяче историй о призраках, которые, должно быть, пронизывают любой район ее родного Французского квартала, о тысяче смертей и боли, причиняемых там ежедневно. И о содовых, декадентских удовольствиях.
Смотреть на работы Роуз - даже на полароиды новых полотен, которые она иногда присылала ему между визитами, - было все равно, что находиться с ней в номере отеля, когда она ласкала его языком или обхватывала ногами его бедра, зарывая его глубоко внутрь себя. Иногда Энтони чувствовал глупую, ностальгическую зависть к другим людям, которые, должно быть, видят ее работы, задаваясь вопросом, вызывает ли она у них такую же любовь.
Но они не держали ее крепко, пока она смеялась и плакала от удовольствия. Они не кусали ее горло и не лизали ее соски, они не раздвигали ее бедра и не пили сладкий нектар ее вагины под радугой рождественских огней на высоте 31 этажа над городом. Они не пили с ней