-- "Что случилось?" тревожно спросилъ его молодой ученый.
-- "Я не могъ видѣть Даливара".
-- "Какъ, неужели брамины монастыря Рунжетъ -- Сикхи осмѣлились удержать его какъ плѣнника?"
-- "Плѣнника! Я былъ бы радъ, если бы это было такъ! Всякій узникъ можетъ освободиться, но"...
-- "Что случилось? Разсказывай по порядку!"
-- "Я исполнилъ твое приказаніе, Саибъ, я пошелъ въ монастырь браминовъ и спросилъ Даливара, главу нашего общества. Мнѣ сказали, что его нѣтъ и что онъ не переступалъ ограды этого монастыря. Но я знаю, что это ложь. Я самъ видѣлъ, какъ мѣдная дверь монастыря затворилась за Даливаромъ"...
-- "Дальше, дальше", въ тревогѣ проговорилъ Безымянный.
-- Тогда я попросилъ вызвать ко мнѣ Аркабада, но брамины твѣчали, что онъ находится въ Эллора и еще не явился въ монастырь".
-- "Какъ, неужели онъ пропустилъ свиданіе, имъ же самимъ назначенное?
Парсъ сдѣлалъ нетерпѣливое движеніе.
-- "Да нѣтъ же! Брамины солгали. Аркабадъ былъ въ моастырѣ; онъ вырвалъ у Даливара окровавленное опоясаніе и исчезъ безслѣдно, желая одинъ знать, гдѣ находится "Сокроище свободы".
-- Что же случилось съ Даливаромъ, что онъ не могъ прити къ тебѣ?"
Красивое лицо парса исказилось на мгновеніе злобной, полной ненависти, улыбкой.
-- Въ браминскомъ монастырѣ есть тайники ("selavus").
-- "Неужели ты думаешь?"...
-- "Я увѣренъ, что нашъ глава погибъ предательски сброшенный въ одну изъ этихъ бездонныхъ каменныхъ ямъ. Ему ужъ не придется, какъ бывало, предсѣдательствовать на нашихъ собраніяхъ".
Подростки обмѣнялись быстрымъ взглядомъ, полнымъ ужаса, при послѣднихъ словахъ купца.
-- "Знаете, докторъ!" вдругъ неожиданно сказалъ, Сигаль. Я хочу пробраться въ этотъ монастырь: брамины не отдѣлаются отъ меня такими баснями"...
Безымянный отрицательно покачалъ головой.
-- "Ты не знаешь, какія опасности грозятъ всякому, кто только рѣшается имѣть дѣло съ людьми, у которыхъ нѣтъ ни сердца, ни совѣсти. Брамины поступятъ съ тобой также, какъ сх Даливаромъ"...
-- "Опасность!" воскликнулъ Сигаль, "я не боюсь никакихъ опасностей. Къ тому же я поклялся въ душѣ быть вѣрнымъ слугой моей франжины Анооръ, а разъ принято такое рѣшеніе, то, разумѣется, приходится рисковать своей шкурой, что гораздо пріятнѣе, чѣмъ набивать ее жиромъ и мясомъ, какъ какой нибудь облѣнившійся пузатый рантье".
Анооръ слушала его съ глазами, полными слезъ, восхищенная его беззавѣтной смѣлостью, его простой, шутливой рѣчью.
Мальчикъ такъ горячо настаивалъ на выполненіи сврего плана, что послѣ долгаго спора Безымянному пришлось уступить.
