Анооръ въ отчаяніи взмолилась:
-- О пощадите! Пощадите!
Сигаль узналъ ея голосъ, и забывъ, что передъ нимъ только изображеніе, кинулся впередъ, но все вдругъ исчезло.
-- Идемъ!-- сказалъ докторъ, дрогнувшимъ голосомъ.-- Пора!
-- Куда же?
-- Въ пещеру Заполаки!.. Къ вечеру мы будемъ тамъ... Въ дорогѣ я скажу тебѣ, что мнѣ отъ тебя нужно! Ее мы спасемъ!
Докторъ сталъ снимать съ себя костюмъ, сказавъ, чтобы и Сигаль сдѣлалъ тоже самое. Затѣмъ онъ досталъ изъ шкафа двѣ старинныхъ кольчуги съ набедренниками, наколѣнниками я чулками, очень тонко сдѣланныхъ, причемъ всѣ звенья кольчугъ напоминали собою по виду крошечныя катушки Румкорфа. Одну изъ кольчугъ докторъ подалъ Сигалю.
Когда были одѣты кольчуги и, поверхъ нихъ, обыкновенное платье, Безымянный сказалъ:
-- Теперь до насъ никто не можетъ дотронуться безъ того, чтобы за это не поплатиться жизнью!
-- Однако, чортъ возьми, я теперь положительно недоумѣваю, куда дѣвать руки!
-- Ты обрати вниманіе, что на бедрѣ у тебя есть сплошная металлическая пластинка! Это электричество -- такъ какъ эти кольчуги представляютъ изъ себя сѣть электрическихъ снарядовъ. Электричество начинаетъ дѣйствовать не ранѣе, пока ты надавишь эту пластинку!
-- Но вѣдь это главнымъ образомъ опасно для того, кто вырядился въ такую рубаху!
-- Нѣтъ. Токъ, которымъ онъ окруженъ, не можетъ причинить ему никакого вреда!
Сказавъ это, Безымянный досталъ двѣ черныя трости съ золотыми набалдашниками и укрѣпилъ ихъ въ одной изъ машинъ, вырабатывающихъ электричество и приведенныхъ въ дѣйствіе.
-- Въ ожиданіи,-- заговорилъ онъ,-- пока наши трости будутъ заряжаться, я объясню тебѣ, почему намъ нечего опасаться проволочной рубашки. Мозгъ въ человѣческомъ тѣлѣ играетъ ту же роль, какъ пріемникъ-регистраторъ въ аппаратѣ. Глаза, уши, нервная система служатъ проводниками впечатлѣній, которыя они затѣмъ передаютъ нашему мозгу, получая ихъ отъ движенія. Движеніе же есть звукъ, свѣтъ, сотрясеніе воздуха, какъ напримѣръ при грозѣ. Но вслѣдствіе несовершенства нашихъ чувствъ, мы можемъ улавливать и воспринимать только извѣстную степень движенія, которое представляетъ собою безконечную цѣпь градацій въ восходящей и нисходящей линіи, то постепенно усиливающихся, то ослабѣвающихъ. Если насадить, напримѣръ, на иглу кружочекъ картона, оклеенаго съ двухъ сторонъ цвѣточной бумагой и вертѣть съ усиливающейся быстротой, то вскорѣ глазъ перестанетъ размѣчать цвѣта и получится одноцвѣтная поверхность; если еще усилить быстроту вращенія, то весь кружокъ превратится въ туманное пятно которое будетъ все рѣдѣть и, наконецъ, станетъ совершенно недвижимымъ, такъ какъ быстрота вращенія или движенія не позволитъ уже нашему несовершенному зрѣнію воспринять этого движенія. Если же взять обратное, то результаты получатся одни и тѣ-же. Допустимъ, что кружокъ можно вертѣть такъ, что онъ сдѣлаетъ одинъ оборотъ въ теченіе цѣлаго года;тогда тоже глазъ не будетъ въ состояніи уловить этого движенія. Это же самое можно сказать и относительно звука, свѣта и электричества.
