– Верно, «Марья-искусница. Это я ее тогда Марьей-искусницей назвал. Давай выпьем и расскажи, что же с ней произошло, встретила она своего Ивана или нет.
– Ивана-то она встретила, – криво усмехнулся он, да вот только…. Нет, давай уж всё по порядку.
Он говорил, а я слушал. Мы пили коньяк и не пьянели. Иногда замолкали, чтобы пережить каждый своё: я – услышанное, он – свои воспоминания, которые давались ему нелегко. Не дай Бог пережить такое.
– Маша, когда по адресу приехала, никого уже там, на месте, не застала. Ни Ивана, ни подельников его. Уехали все, говорят, а куда – не знаем. Она и до хозяина, до заказчика, то есть, дошла. «Уехал. ДЭньги взял и уехал. С ДЭвками гулять будЭт. А ты, красавица, ко мнЭ идЫ, нЭ обижу». Подонки!..
Иван замолчал, потом выдохнул:
– Пойдём-ка, Степаныч, покурим. Не могу я так просто об этом…. Как только представлю её тогда одну, совсем девочку…?
Мы вышли в тамбур. Я закурил сигарету, протянул ему пачку.
– Нет, я не буду, обещал, что брошу. Воздухом подышу только. А ты, дядя Саша, покури, покури.
Между тем, заходящее солнце позолотило небо, обещая, что и завтрашний день будет не хуже сегодняшнего. А если и не будет,… и то не беда. Впереди нас ждало целое лето. Мы стояли в тамбуре фирменного поезда, соединенные кем-то сверху невидимыми нитями, которые люди по привычке называют судьбой. Своей и своего народа.
– А в милицию она обращалась? – спросил я, как только мы вернулись в купе.
– Обращалась, да только там так сказали: нет трупа, нет и дела. И все же нашёлся человек, который не побоялся и рассказал всю правду. Опер из угрозыска, который давно за этой бандой охотился, рассказал, что в Чечню их всех вывезли, всю бригаду строительную. То ли наркотиками накачали, то ли просто по башке надавали, да повязали. Они, бандиты эти, уже тогда своим ремеслом промышляли. Людей похищали. Тех, кто побогаче – для выкупа, а тех, у кого руки золотые – для себя. Видели бы Вы, каких они там дворцов себе понастроили, в то же время, когда простые люди без зарплаты сидели, а старики без пенсии. Да, что я Вам объясняю, Вы же журналист, наверняка и там побывали, и всё своими глазами видели.
– Да уж насмотрелся. И на рабов, и на заложников. Сам три месяца в заложниках просидел, пока редакция не выкупила. Но нас не били, в достатке содержали. Все-таки – четвертая власть!
– А она одна была там, понимаете. И война кругом. А уж когда она в госпиталь поступила, то среди бойцов про нее настоящие легенды рассказывали. Будто бы, если она возьмется за кем ходить, то боец раненый ни за что не умрет, каким бы тяжелым он не был. Не верите? Вот на меня посмотрите! Ожоги 3-й и 4-й степени, до 50 процентов поверхности кожи. Таким я из танка выполз, в ту Новогоднюю ночь. Лицом и брюхом в лужу уткнулся, вот они сохранились более-менее. А всё остальное…! В госпиталь привезли без сознания, в коме от болевого шока. Врачи ни одного шанса не давали, что выживу. Но выходила она, да вот, рубаха эта помогла. В ней я второй раз и родился. И что странно, вот сам посмотри.
