Идя к палате, она услышала за неплотно прикрытой дверью радостный Анькин голос:
– Она сейчас сидит на горшке. Ей клизму поставили!
– Идиотка, – вздохнула Юля, и, открыв дверь, вошла. Ох, лучше б она этого не делала! Лучше бы она утопилась там, на чём только что сидела, задрав халат! Посреди палаты стоял с букетиком хризантем её сослуживец – старший лейтенант Кирилл Бровкин, тридцатилетний красавец. Стоял, смотрел на неё – на босую, красную, разъярённую. А она безмолвно пялилась на него, даже не пытаясь поднять углы сжатых губ. А гадина-Анька, натягивая трусы под халат, блаженно пищала:
– Юлия Александровна, ваши тапки вам принесли! Просили сказать, что вторую клизму вам будет ставить Илюша, так как Эльвире срочно пришлось куда-то уйти.
– Я безумно счастлива! Всё?
– Очень странно, что вас решили перед УЗИ проклизмить, – продолжала Анька, – я такой чести не удостоилась. Впрочем, вы – из прокуратуры! Для вашей задницы пары литров воды никому никогда не жалко.
– Очень смешно, – ответила Кременцова. Подойдя к Бровкину, она молча отобрала у него букет, а затем спросила:
– Вы это мне принесли цветочки, Кирилл Евгеньевич?
– Ну не мне же! – вякнула Анька, натягивая колготки со стрелкой на правой голени, – я и розы-то принимаю только с приплатой, а всякие там нарциссы, лилии, хризантемы сочла бы попросту оскорблением.
Положив хризантемы на подоконник, Юля растерянно огляделась, и, взяв гитару, села с ней на кровать. Начала подстраивать.
– Весело тут у вас, – проговорил Бровкин, сделав шаг к стулу, – присесть позволите?
– Да, но только ко мне спиной, потому что я сейчас буду надевать лифчик!
Анька давала этот ответ уже без халатика. Взяв аккорд, Юля удивлённо отметила в своих мыслях, что после капельницы её соседка переменилась так, будто ей вместе с физраствором вспрыснули возбудитель вредности. Струны звонко зарокотали.
– Как себя чувствуешь? – спросил Бровкин у Юли, сев.
– Да ничего, получше. А ты?
– Ужасно.
Юля бойко играла Гомеса.
– Хусаинов?
– Да. Хусаинов.
Зазвучал Энио Мариконе. Остро почувствовав себя лишней, Анька заодевалась вдвое быстрее. Через минуту на ней были уже туфли, юбка и свитер.
– Куда намылилась? – обратилась к ней Кременцова.
– Да в магазин схожу. Тебе что-нибудь купить?
– Купи мне две банки свиной тушёнки.
– Две банки?
– Да.
Помахивая цветастым пакетом, Анька ушла. Отложив гитару, Юля закрыла лицо руками и тихо-тихо спросила:
– Как?
– Перегрызли горло.
– А эту женщину? Ольгу?
