– А девиц много у вас на хуторе? – поинтересовалась Ребекка.
– Десятка два осталось ещё. Пан быстро для них женихов находит. Он говорит, что всё зло – от девок и баб безмужних.
– А сам с Ясиной живёт?
– Да, порой случается и такое.
Достигли хутора. Возле мельниц Грицко рывком натянул поводья. Кони остановились. Три казака, проснувшись, повылезали. Ребекка спрыгнула с облучка, и Грицко один поехал к конюшне. Был уже полдень или без четверти. Запорожцы, зевнув, раскурили трубки и повели Ребекку к панскому дому. Один казак нёс её мешок, другой – обе скрипки, а третий – ноты. Было их два мешка. По хутору ошивались куры, бабы и свиньи. Они с большим интересом глазели на длинноносую незнакомку с чёрными волосами и переглядывались, обмениваясь без слов какими-то мыслями. Перед панской хатой стояли двумя рядами амбары. С трёх сторон хату обступал сад. Две груши росли в сторонке от остальных, справа от крыльца. Между их стволами была натянута бельевая верёвка. Стройная молодая женщина с очень бледным лицом развешивала на ней бабские чулки, рубашки и панталоны. Это занятие показалось Ребекке довольно странным, ибо лицо бледной незнакомки ошеломило её своей красотой. Да, её, её, знавшую любовниц трёх королей и обворовавшую их! Замерев на месте, Ребекка молча глядела.
Прекрасная хуторянка слишком была поглощена делом и напевала, поэтому ничего вокруг вообще не видела и не слышала. Перехлёстывая верёвку мокрым бельём, она так легко вставала на пальцы ног, что можно было подумать – её с трёх лет учили балету. На ней был белый платок от солнца и голубой сарафан, надетый поверх рубашки. Он был для девушки тесноват, рубашка прилипла к её вспотевшему телу так, что вполне очерчивались округлые ягодицы, стройные бёдра, вогнутая спина, упругие груди. Светло-русые волосы выбивались из-под платка на глаза красавицы, очень грустные и большие.
Три казака с облаками дыма ввалились в хату. Услышав стук их сапог по доскам крыльца, прачка обернулась, и – оказалась лицом к лицу с приблизившейся Ребеккой. От неожиданности красавица сделала шаг назад, комкая болезненно-тонкими, огрубевшими от работы пальчиками рубашку с пышными кружевами. Опять приблизившись к ней вплотную, Ребекка села на корточки и ощупала каждый палец сперва одной загорелой её ноги, а затем – другой, пытаясь понять, откуда у них балетные свойства. Выпрямляясь, она спросила:
– Тебя Ясиной зовут?
– Нет, я не Ясина, – пробормотала прачка, – я – Настя.
