Нарастала пульсирующая головная боль, пекло глаза и все никак не удавалось расслышать тихую, печальную мелодию. Никогда прежде ей не доводилось слышать ничего подобного. Сольный концерт одинокой флейты определенно не был частью ее памяти, а потому Тера отчаянно тянулась навстречу загадочным звукам, как тянется к редким солнечным лучам упрямый, не желающий увядать во мраке цветок. Откуда-то она точно знала — потусторонняя мелодия укажет верное направление и поможет выбраться из кошмара. Но стоило ей ухватить за хвост одну ускользающую ноту, как другая тут же уносилась прочь и затихала.
Оглушительная какофония навязчивых звуков, будто учуяв робкую надежду зеркальщицы на спасение, обратилась диким, многоголосым воем и принялась безжалостно ввинчиваться в уши, лишая последнего призрачного шанса на помощь и поддержку. Тускнели картины прошлого, исчезала динамичность, воскрешенных памятью движений, накладывались друг на друга размытые контуры, сливаясь в единый непроглядный туман. Колючая серая пелена без труда проникала под кожу, с хрустом вгрызалась в кости и утягивала за собой все глубже, туда, где доживали свое самые темные, некогда позабытые воспоминания. Слишком глухо, мрачно и пусто было в их обители, даже для грустной, всеми покинутой флейты…
Тера почти поверила, что это и есть ее последнее пристанище и уже успела, как следует попенять на судьбу за жестокость, когда ее утомленного слуха, достигло эхо неторопливых, приближающихся шагов, а за ним и легкий, едва различимый шелест, издаваемый длинным волочащимся по полу подолом.
— Прости, зеркальное дитя, но для тебя я петь не стану. Не в моих силах подарить покой твоей бедной, истерзанной душе. Ты слишком часто ошибалась в выборе рам и теперь, когда удача наконец сжалилась и помогла сделать правильный выбор, оказалось слишком поздно что-то менять. Безумие по праву уведет тебя за собой в лес скорби. И никто, даже сама Хозяйка Свечей, не сумеет переплести нити так, чтобы этого не произошло, — посочувствовала, неразличимая в полумраке необъятного зала, обладательница удивительно мягкого, мелодичного голоса, с легкостью перекрывшего все прочие звуки.
Вначале Тера обрадовалась неожиданному избавлению и не стала вдумываться в странные речи незнакомки, наслаждаясь, ничем не нарушаемой, блаженной тишиной и покоем. Но стоило ей немного прийти в себя и собраться с мыслями, как она сообразила, кто именно вторгся в ее сознание и что конкретно произнес. Подаренная минута отдыха моментально утратила всю свою привлекательность, а еще недавно раздражавший слух гомон отнятых воспоминай, резко превратился в музыку и заставил горько пожалеть о своем внезапном исчезновении.
