Он, значит, тянет за язычок молнии, а я пытаюсь сделать выражение своего лица чуточку увереннее. Это сложно, когда тебя раздевает малознакомый мужчина, от которого по непонятным причинам, мурашки по коже.
Замок, как обычно, заедает и, когда Марк дергает застежку, я молюсь всем швейным фабрикам, дабы он её не вырвал. Покупка новой куртки в мои планы не входила. Оценивающий взгляд скользит по обтягивающему термокостюму медленно, будто по коже, и я представляю, как делаю то, что должна: убираю его руки. А на деле просто ёжусь, и это вовсе не отвращение.
— Не бойся. Я аккуратно, — с хрипотцой звучит в тишине и уж точно расслаблению не способствует. — Разуться сама сможешь? — когда с курткой покончено, уточняет Марк.
Голос у него, словно бархат. Так, пора разгонять улей в желудке.
— Разувайся. Сейчас доктор придет, посмотрит тебя. Как быть дальше решим.
Я согласно киваю. А что мне остается? Наклоняюсь, чтобы снять ботинок с ударенной левой ноги:
— Ой, — почти всхлипываю, чувствуя, как ногу простреливает резкая боль и горячим шаром проносится по позвоночнику, оставляя после себя мерзкий холод. Спина покрывается испариной.
— Больно? — хмурится он.
— Больно, — пищу, тяжело дыша. Да тут бы не описаться от боли. Держусь, как могу.
Ошарашенным мой попутчик не выглядит, скорее, решительным. Его что, жизнь ко всему готовила? Марк, снова опустившись передо мной на корточки, осторожно берет мою ногу за икру и, положив на свое бедро, аккуратно расстегивает и стягивает с больной ноги лыжный ботинок. То же самое проделывает со вторым, только немного быстрее.
Сердце колет горечь и на глаза наворачиваются слезы, превращая меня в нюню потому, что я вдруг вижу отца, который так же сидел передо мной и шнуровал мои кроссовки. «Потому что я, глупая недотепа, в свои четыре, делать этого так и не научилась». Но это было давно. Слишком давно.
— Черт возьми, где же они лазят?! — встает, берет телефон и спустя несколько секунд я слышу идеальный английский, содержащий «нецензурную брань». Мама бы так сказала. — Потерпи немного, обещали быть в течение трех минут, — спокойно заглядывает в мои глаза. И только сжатые скулы выдают его настроение. Бархатный голос заставляет выплыть из прошлого и вспомнить, где я нахожусь. — Ложись, отдохни, а я пока чай и ужин закажу, — он перекладывает меня на диван и уходит, по всей видимости, в спальню.
