Я прожгла мачеху убийственным взглядом, не боясь гнева отца.
— Обидишь ее и пожалеешь об этом, — прошипела ей в спину.
Отец снова замахнулся для удара, и я могла бы увернуться, но знала, что так будет только хуже, да и не так и страшны для меня его пощечины.
Он сам запер меня в моей спальне и запретил кормить и поить до ужина следующего дня.
Обессиленная, я упала на кровать, проглатывая подступающие слезы, сдерживая их внутри.
***
Николай провернул ключ в двери дважды и спокойно направился в свой кабинет.
«Мой характер: в каждом слове и жесте! Каждый раз, когда смотрит с вызовом, словно готова взять оружие и вызвать меня на дуэль!»
Она не боялась его и не боялась наказания, она была язвительной и резкой — любой отец гордился бы таким сыном. Но дочь, дочь обязана быть покорной и смиренной, а не дерзить своему отцу при каждом удобном случаи.
«Ничего, скоро я найду для тебя достойного мужа, способного укротить твой нрав!» — злорадно подумал он, закуривая трубку.
Кирилл Олегович Синевский был дворянином с древней родословной. Фамилия его в городе была постоянно на слуху и имела огромный вес в нашем обществе, можно сказать, что без его ведома в городе вообще ничего не происходило.
Бал у Синевских всегда представлял собой нечто грандиозное и пафосное.
По такому случаю непременно нужно было явиться в лучшем виде, но платье Милена приобрела без меня, просто притащив ко мне швею и заставив ту еще с вечера подогнать его под мою фигуру.
Я не любила зеленый цвет, и она это прекрасно знала, наверное, поэтому именно таким оно и оказалось. В остальном же придраться было не к чему: красивое, пышное, воздушное, в меру скромное, слегка приоткрывающее мою шею, а при достаточном затягивании корсета еще и демонстрирующее наличие груди.
Немолодая, но шустрая Вита колдовала над моими волосами еще больше, чем швея, закручивая короткие пряди и укладывая их и в каком-то одной только ей понятном порядке.
Получилось действительно красиво и несколько неординарно: она не скрывала длины моих волос, не прикалывала шиньонов и не использовала париков, чего я боялась больше всего, но она уложила мои подкрученные пряди, придав им объем и пышность так, что мне даже в определенной степени это понравилось.
Милена внутренне злилась, но было ясно, что желание окончательно от меня избавиться сильнее, чем желание видеть меня неряшливой и опозоренной перед обществом.
Мы с Алисой смело выбрались из кареты. Я взяла ее за руку и сжала холодные пальцы, постаралась приободрить хитрой улыбкой, но она пока что не поддавалась.
