— Усекла, усекла. Массажик сделаешь? Тоже видосик вышел бы что надо, только штатив надо чуть опустить.
Изумлённо моргаю. Не, слышали? Лежит ведь напуганная, но поражение не признаёт. Типа, я не я и хата не моя.
— Если раком нагну, тоже заснимешь?
— А ты не угрожай. Или делай, или слезай с меня, слоняра. Я девочка молодая, свободная, меня нагибать не надо. Сама в какую надо позу встану. Если захочу. А я не хочу. Ты меня не вдохновляешь.
Так… Я всё. На этом свои воспитательные методы объявляю закрытыми. Это не лечится.
— Ой-ей, что творится-то, — нас накрывает тень появившегося Чешира. Очень вовремя. — Не, вы видали? Средь бела дня разврат устраивают, — пародируя, видимо, сталинских бабулек насмешливо цыкает он.
— Вы бы хоть не на людях, — Агата как ни в чём не бывало скидывает полотенца и пляжную сумку по соседству, красуясь перед всеми бикини. — Номеров свободных полно, до вечера не появимся.
— И это они ещё на мои гормоны бочки катили, — изображает из себя незаслуженно оболганного Богдан, но видно, что больше гонится.
— Да вообще ни стыда, ни совести, — вторая сестрица тоже тут, правда выглядит менее довольной. Полагаю, потому что до сих пор имеет на меня виды. Во всяком случае, флиртовать не забывает. Если Арчи поблизости нет. А здесь-то его нет. Дворовый пёсель остался стеречь будку. Его греть косточки не пустили.
— Ой, заглохни, — огрызаюсь, выпуская Софу на свободу. — Тебе бы что-то вякать.
— Это ты мне? — Злата, в отличие от Ворошилова, оскорбляется всерьёз.
— А у нас тут кто-то ещё за стенкой вечно стонет и бога призывает? Нашлась верующая.
Я разнюхал, тройничком там не пахнет. Как-то запалил Агату с чаем и ноутом в дальней части дома. Пока эти кролики совокуплялись.
— Ну знаешь… — сердито тряхнув гривой, но не найдя что ответить, Тумасова гордо сваливает к бассейну, светя стрингами.
— Ты бы поласковей. Девушка всё-таки, — замечает Чешир.
— Да похрен.
Ну её. Пустышка. Сестра рядом с ней просто эталон нормальности. С ней и поговорить можно, а у этой айкью как у барашка.
— Чё-то ты агрессивный какой-то.
— Ясен перец. Обломали пацана с брачными игрищами. Но ты не грусти, пупсик. Как-нибудь обязательно повторим, — Каминских, вот зараза! Даёт деру, прежде чем успеваю дать ей по одному месту. Ладонь рассекает лишь воздух, не добравшись до желаемого. — Мазила, мазила, мазила! — по-ребячески приплясывая тормозят у телефона, на котором до сих пор откручивается время. — И-и-и… снято! Не забудь сбросить файл мне на мыло, — болтающая на её локтях накидка снимается окончательно и демонстративно швыряется мне в скомканном виде. — И посторожи, будь другом. Можешь прикрыться, а то там твои достоинства грозят шорты прорвать.
