О-о-о… Интересно, долгая практика со струнным инструментом и та ловкость, с которой сейчас так умело выключают мой мозг подступающие судороги удовольствия как-то связаны? Если да, у меня новая цель в жизни — хочу выйти замуж за скрипача, у них та-а-акие пальцы…
Надо спросить…
— Мне всё ещё нельзя говорить? — что с голосом? Откуда хрип предсмертной агонии?
А нет, всё нормально. Это не агония, это по-другому называется. Мышцы и низ живота наливаются тягучей, безумно приятной тяжестью, но в самый сладкий миг всё заканчивается. Наглейший облом, я требую сатисфакцию!
Лицо Геры снова оказывается напротив, жалея мои раскусанные губы долгим поцелуем.
— Нет. Мне больше нравится, когда ты стонешь, а не болтаешь.
— Ну и ладно. Значит, минет не предлагаю. Вертайся на место быстро, ты там ещё не закончил.
Ля, смеётся. Смешно ему. Правда это не мешает ему попутно стягивать с меня джинсы и последнюю мешающуюся детальку. Это я всё-таки удачно сегодня надела новенькие труселя. Как знала. Хорошая Софочка, умная Софочка, дога…
Ваааааа-у, полегче!
Упускаю момент, когда не я одна остаюсь в неглиже. Ух, а там всё как надо. Да везде всё как надо и готово к полномасштабной атаке. Ужасно хочется наследить на этих манящих кубиках, можно даже озорства ради куснуть, но в моей позе хулиганить не очень удобно. Ничего, ещё дорвём… А-а-а…
Упускаю момент, когда презерватив не только достаётся, но и надевается куда следует. Зато самый важный момент пропустить сложно. Ноги разбегаются в разные стороны и всё тело пронзает приятной истомой.
Немного некомфортно лишь на первых секундах, но Михей, кажется, не забыл про моё длительное воздержание, делая всё максимально осторожно. Зато, едва пообвыкнув на новом месте и давая привыкнуть к себе, наращивает обороты. Звёздочки перед глазами тухнут и загораются сверхновыми сияющими кружочками.
А-а-а-ба-л-де-ть…
Моим ляжкам грозят синяки, настолько в них впиваются, усиливая напор и ускоряясь. Толчок, ещё, ещё, и снова… Спинка кровати, падла такая, начинает ходить ходуном, паля наши невинные шалости.
— Пять сек, — извернувшись, пропихиваю между изголовьем и стеной подушку. Я без комплексов, но оповещать дом о том, что по соседству свершается акт греховодничества не хочется. Мы ж не некоторые. — Ну вот, другое дело.
— Не торопись, — Михеев тормозит меня за оттопыривающийся зад, веля остаться на коленях и… продолжаем уже так. Твою накусь-выкусь… Приходится вцепляться в то самое изголовье и кусать теперь уже свои руки, чтобы не кричать в голос.
