- Природа – мудрый учитель, не спорю. Но и у опытного мастера поучиться не лишне.
- Я ему то же толкую, – поддержал дед Семён.
Логин спрятал кисть в прогоревший рукав, свернул холст трубкой.
- Опять сермягу спалил! Задаст тебе Варвара!
- Не задаст, – рассмеялся Логин. – Она добрая.
- К доброму – добрая, ко злому – зла...
- Это уж точно, притворяться не умеет. Всякому в глаза выскажет.
- А со мной тиха...
- Стало быть, в страхе держишь, – посмеивался старик. Сазонов вторил ему.
Горка поковок – боронных зубьев – росла.
- Рано о посевной думаете, – указал на поковки Сазонов.
- Готовь сани летом... – отвечал за кузнеца старик.
И снова установилось молчание. Каждый думал о своём. Думалось в кузнице хорошо, свободно, потаённо. Одна кувалда не таила своих мыслей, доверительно выстукивая о житье-бытье. Негромко и коротко: дук-дук-дук... Громче и длиннее: дам-дам-дам. Дук-дам, дук-дам...
К Сазонову привыкли в Заярье. Он легко сходился с людьми. Может быть, оттого, что крылось в нём неброское мудрое спокойствие и необидная, доброжелательная насмешливость. Они и примагничивали колхозников, приотворяя скрипящие створки их духу. Варлам чуждался прилипчивости, не навязывался с разговорами. А люди шли к нему не боясь редкого в этих местах интеллигентного «вы». При нём говорили все, считая своим.
Бывший председатель Камчук каждого звал на «ты» и при встрече первый тянул руку, но это ничуть не приближало его к людям. На «здорово», сказанное не от души, они не клевали, потому что были не столь просты, как могло показаться человеку наивному. Им было безразлично, как их называют (хоть горшком назови, только в печь не ставь). Гораздо важнее – как понимают. Сазонов понимал...
- Не тесно вам здесь, Гордей Максимыч? – спросил он, когда кузнец, зачерпнув из бочонка ледяной воды, стал пить.
- Дед ковал – не было тесно. Отец – тот прямо в кузнице помер. Чем я лучше? – выплёскивая из ковша остатки воды, пожал плечами Гордей.
- Дед о паровике не слыхивал, отец на ем в Омск на ярмарку ездил, – возразил дед Семён. Да и ты пашенку на лошадке пахал, а сын на тракторе метит...
- Жизнь на месте не топчется, – кивнув стихийному диалектику, продолжал Сазонов. – И вам пора сдвинуться...
- Пермин давно двигает, да не по зубам. Корни здесь пущены.
- Одной обидой жить невозможно. И не в вашем это характере.
- К чему ведёшь, Варлам Семёнович? – насторожился кузнец.
- В конечном счёте к хорошей жизни.
- По гвоздям ведёшь. Ноги в сукровице.
