Стосковавшись по родным местам, по смуглым весенним проталинам, вернулся Федяня. Своё возвращение отмечал шумными гулянками, сыпля в оттаивающие окна домов забористые частушки.
Весна будоражила не одного Федяню. С утра по деревне размашисто вышагивал Евтропий Коркин; лапая мослаковатой, загребистой горстью плакучие сосульки, крошил на репчатых зубах.
«Заневестилась, стерва!» – восхищённо рычал он и, сплёвывая леденистую слюну, огромным коричневым сапогом расплёскивал подстывшие за ночь лужи. Было ему необъяснимо хорошо, но запел он почему-то грустную каторжанскую песню.
Звенел звонок нащёт поверки,
Ланцов задумал убежать...
У моста Коркин затоптался в нерешительности, пока не поскользнулся в лыве, упав пластью. Поднявшись, шагнул на мост, который сегодня странно выгибал бревенчатую хребтину. «Чудеса!» – бормотал Евтропий, балансируя на брёвнах, как на канате.
На противоположном берегу, опираясь локтём на перила, дыбился Федяня; Европий пошёл на сближение.
- Айда ко мне! – добродушно зевнув, пригласил. – Агнея парня родила....
- А я при чём? – отмахнулся Федяня.
- Выпьем! Агнея-то в больнице.
Это воодушевило Федяню. Загромоздив улицу, гуляки двинулись к Евтропию, горланя о Ланцове, которому так и не удалось на этот раз убежать.
Возле медпункта Евтропий приложил к губам палец, замолк. Федяня зачарованно повторял все его движения, то грозя кому пальцем, то старательно вышагивая следом на цыпочках.
Из сельсовета за ними следили Пермин и Сазонов.
- Что это они?
- От Агнеи прячутся.
- Зря стараются. Даю слово, сейчас выбежит.
- Пожалуй что. Фельдшерица жалуется на неё: едва успела родить – домой засобиралась.
- Наши бабы не приучены по больницам рожать...
Из медпункта, легка на помине, вышла с ребёнком на руках похудевшая Агнея.
- Уже накачался! – голос не предвещал ничего доброго. – Жена рожает, муж пьянствует. Ты хоть умри – ему дела нет...
Вобрав голову в плечи, Евтропий припустил от жены мелкой рысцой.
- Ты, Федьша, не сомущай моего мужика! Ты холостой, а у него семья... Евтропий!
Коркин обернулся на окрик и, не сбавляя скорости, зарысил назад.
- Сына-то прими! Твой ведь... – мягко укорила Агнея.
Коркин послушно принял крохотный свёрток и, раскачиваясь из стороны в сторону, гордо понёс его по земле. Был он пьян, вина пьянее, но сейчас его не уронила бы никакая сила.
- На кого похож? – заглядывая в щёлку в одельяце, спрашивал он.
- На тебя, на тебя, чудышко! – счастливо проворковала Агнея, подталкивая его в спину.
