–Я ведь это чувствовал, – в сердцах сказал он Юлию, который присутствовал при его пробуждении. – Я тебе говорил, что все это вранье, и на самом деле Отец манипулировал нами. Сейчас мы на свободе, но кто знает, что он еще придумает. Помнишь, я показал…
Он осекся и резко замолчал, осознав, что Отец по-прежнему слышит каждое его слово; но Юлий понял, что Иосиф хотел напомнить о маскирующем устройстве – желтой лампе, созданной Германом.
–Отец – это всего лишь служебный интеллект, – ответил ему Юлий, положа руку на мускулистое плечо Иосифа. – Не он придумал Дом и остров, не он принимал решение подключать нас, мы сами решили довериться ему. И теперь, когда мы проснулись – не Отец руководит командой. Я тоже не буду принимать решений без общего обсуждения. Таков устав Института.
–Надеюсь, что у тебя хватит своего собственного разума для руководства, и ты не будешь одалживать его у Отца. После трех лет плена мне трудно ему доверять, – мрачно сказал Иосиф.
Острая неприязнь, возникшая у инженера силовых и оружейных систем (а такова была реальная должность Иосифа на “Атлантиде”) к центральному компьютеру станции – это был серьезный вызов для единства команды. Это не на шутку расстроило Юлия. Однако во всем остальном, включая психическую стабильность, Иосиф пока что не проявлял отклонений.
Ян прошел отключение от светоча легче всех. Он очень быстро и без лишних эмоций восстановил память и сразу же с жадностью накинулся на свои компьютерные расчеты, файлы и записи. Объем исследований, проведенных им в ходе путешествия, был весьма обширным, и такому талантливому астрофизику и математику, каким был Ян, больше всего на свете хотелось осмыслить и оформить в научные труды те феномены, которые происходили с “Атлантидой” и ее экипажем в последнее время.
–Я рад, что мы все теперь имеем этот опыт, – сказал он, придя вместе с Юлием на командный пункт и без боязни смотря на пустоту Войда за стеклом. – Может быть, воспоминания об Океане и Доме станут для нас своеобразной вакциной от страха перед бездной, и мы наконец-то, сможем понять ее законы.
Понимание законов было основной целью деятельности Яна за все время его научной службы в Институте. Три года назад, когда экипаж стал впадать в безумие, он не проявлял ярости или паранойи, не слышал галлюцинаций и не боялся чудовищ – расстройство Яна заключалось в прогрессирующем когнитивном снижении, в странном смешении знаний и размытии навыков, которое поражало его все сильнее по мере погружения станции в Войд и грозило превратить из гениального астрофизика в инвалида. Попытки заниматься научной деятельностью и вообще сколько-нибудь значительное умственное напряжение приводило к тому, что его мозг как бы выключался, и Ян непроизвольно начинал грезить о бескрайней темноте, пытаясь воображаемо всмотреться в нее и увидеть искорки звезд и галактик. “Войд переселяется в мой мозг – только это меня пугает” – сказал он Михаилу перед тем, как надеть светоч. Иллюзия действительно помогла – теперь, три года спустя, Ян мыслил так же цепко и быстро, как и в начале экспедиции, а странный эффект когнитивного “затемнения” пока не проявлялся.
