А день потихоньку склонялся к вечеру…
Осень напомнила о себе холодным ветром и ранними сумерками. Мари на своём верном коне взбиралась по пологому склону, когда тоскливо провыли по улицам первые порывы. Низкое небо медленно заливалось купоросом.
Обычный для этого времени ласковый цветочный запах сейчас улетучился, оставляя место холодному духу и городской вони. Трава недобро шумела, словно злобно перешёптывалась о чём-то, а редкие фонари пока ещё молча стояли чёрными когтями неведомого демона.
Девушка боязливо ехала по улице, оглядываясь по сторонам. Прохожие словно потеряли человеческий облик, закутались в одежды и угрюмо брели по своим домам. Даже свет в окнах, такой уютный и мягкий по вечерам, сейчас словно боялся высунуться из-за штор.
Яркое закатное солнце поглотили сумерки, земля словно замерла в тревожной тоске, замкнулась в себе и замолкла. Где-то вдалеке провыла скорбным воем дворовая собака. Мари только и думала, как быстрее добраться до пекарни, вечно такой светлой, будто сотканной из золота и жара.
Словно бы там и было спасение от умирающего дня.
Когда широкая старомодная витрина встретила Мари полумраком, по её венам пробежал холод. Стеклянные листы словно лёд застряли в чёрных рамах, а изнутри пробивался слабенький свет, еле заметный даже в сумерках.
Девушка спустилась с седла и покатила велосипед рядом с собой, стараясь двигаться тихо, почти на цыпочках. Тишина же вокруг просто убивала, танцевала на нервах, отдавалась стуком в висках. Как же ей хотелось сейчас услышать хоть что-то, что-то знакомое, что могло бы рассеять её сомнения, и не хотелось одновременно. Ведь сомнения могли оказаться ненапрасными.
Пустой крохотный зал, освещённый мрачным светом полуслепых ламп. Расположенные амфитеатром бледные витрины. Маленький человек с сутулыми плечами уставился дулом крохотного блестящего револьвера в лицо пекаря.
Паскаль, белый и вспотевший, старается отстраниться от чёрной дыры ствола и смотрит в глаза человека. Его широкие ладони лежат на деревянном прилавке, а плечи слегка опущены. Человек что-то бормочет и размахивает оружием перед носом пекаря. Тот же отвечает ему ровно, стараясь не провоцировать.
Мари не слышит звуков, стёкла настойчиво глушат голоса. Сама же она застыла от ужаса. Ноги девушки превратились в ватные обрубки, музыкальные пальчики прижались к открытому рту, стараются задушить рвущийся из груди крик.
Человек заметно нервничал. Он всё бормотал и бормотал, словно пытался напустить на себя уверенность. Пекарь же стоял спокойно, кажется, старался убедить грабителя уйти с миром. Но человек начал кричать, его палец плясал на спусковом крючке, на губах читались страшные ругательства.
