Ишь распустились, бездельники! Я живо вашу вольницу в порядок приведу.'"
Наш слушал-слушал, да тихонько так, вроде шёпотом, а всем слыхать: – Это что ж, теперь у меня на кухне каждый лакей станет командовать?
– Да как ты осмелился!.. Да я!.. Да тебя!.. В порошок сотру, в тюрьме сгною! Ты не понял кто перед тобой?
– Ах-ах, как же я, старый пень, сразу не догадался? Это ж сам господин Тайный Советник! Что же теперь будет?! – Наш Мартин снял колпак, повертел в руках, да снова напялил. – А будет вот что, – Вы, господин советник, сейчас выйдете из вверенной мне кухни и закроете дверь с той стороны! – и как рявкнет: – А ну, брысь отсюда!
Скюле догрыз свою кочерыжку, притянул поближе корзину с чищенной морковкой, и завертелась под ножом оранжевая стружка, посыпались на доску аккуратные морковные звёздочки и кружочки.
– Ульрих чуть не лопнул от злости, а мы чуть не лопнули от смеха.
– А дальше?
– А что дальше? Если наш скинет фартук и уйдёт с камбуза, мало всем этим министрам не покажется. Фритьёф им таких кренделей навешает – сами в отставку запросятся.
Ну, что, новенькие, так и будем стоять, раскрымши рты, сказки слушать? Фартуки вон в том шкафу, колпаки на верхней полке. Вас к кому определили? К какому делу приставили?
– А к какому должны?
– Поначалу, к чему попроще – мыть, скрести, поднести, унести. Или вы грязной работы чураетесь?
– Никакой работы мы не чураемся. Да только не работать мы сюда пришли, а так просто, поглазеть.
– Ни фига себе! Поглазеть! Да как вам это только в голову взбрело? Как же вы на кухню-то проскочить умудрились?
– Обыкновенно умудрились – нас дядя привёл.
– Вы что, обалдели? Какой дядя? Это ж не проходной двор, это дворцовая кухня! Какой здесь может быть дядя?
– Наш дядя. Собственный. Родной. Дядя Мартин.
Скюле от изумления выронил нож.
Вечером, поужинав и наговорившись вволю, гости и хозяева сидели в столовой, наслаждаясь тишиной и прохладой, ароматом левкоев и маттиолы, росших в маленьком садике.
В раскрытое окно влетела крохотная капурёшка, закружилась над столом. Кирстен замахнулась на неё полотенцем: – "Кыш!" – И капурёшка, обиженно пискнув, юркнула под буфет. Тут же, за ней следом, с улицы залетела другая, чуть побольше, и, не помешкав ни секунды, направилась к буфету. Погудела, поскрипела. Словно поддавшись на её уговоры, первая выплыла из щели и запищала-запищала, жалуясь подруге. Потом обе зависли перед зеркалом, печально что-то проскрипели друг-дружке, и вдруг, прикоснувшись к собственному отражению, слились с ним и исчезли.
