– Мы с тобой! Сам говорил – нам нельзя разлучаться.
– Одного мы тебя не отпустим!
– Не дури, Ги!
– Если что – я вас позову.
С опаской, крадучись, Гийом подошёл к вросшему чуть не по самые окна в песок, пустому дому, заглянул в мутное стекло, но разглядеть в темноте ничего не смог. Тогда он толкнул дверь. Сердце стучало, словно колокол. А вдруг там притаился скелет? Или что-то липкое и неопределённое, словно сгусток страха? Дверь со скрипом отворилась. Внутри единственной комнаты скорее угадывались, чем виднелись стол, шкаф, какие-то полки и лежанка у стены.
Самая обыкновенная комната. И только в правом углу на низком потолке дрожал слабый серебристый свет. Больше всего это было похоже на лунные блики, отражённые водой.
Гийом вернулся к костру и, отмахнувшись от вопросов, бросил: – Не могу ничего разглядеть. Нужен факел.
Андерс выбрал среди кучи хвороста ровную палку, подождал, пока на неё перекинется пламя костра и протянул другу.
Теперь Ги входил в хижину без особого страха. Пламя выхватило из тьмы всё те же стол, скамью, лежанку, шкаф, какие-то кувшины и бочки, трубы, очаг. В комнате никого не было.
На покрытом толстым слоем пыли столе оказался медный шандал с пятью почти не обгоревшими свечами, а в очаге лежали дрова. Гийом зажёг свечи от факела, а сам факел осторожно положил в очаг. Дрова тотчас занялись, в комнате стало светло и уютно.
Почему-то пришла уверенность, что здесь не может быть никакой лжи и подвоха, мысли о скелетах сами собой выветрились из головы. Этот дом был другом и защитником.
Друзья стояли в дверном проёме и с тревогой ждали, что скажет Гийом.
– Вроде, всё нормально. Давайте сюда!
Костёр решили не трогать – мало ли, вдруг придётся вернуться. Всё равно, если не подкармливать огонь, он скоро погаснет сам собой. Войдя в дом, ребята почувствовали, что устали запредельно. Так устали, что уже не было сил чего-то бояться. В комнате было тепло, широкая лежанка в углу была устлана пусть пыльными, но мягкими шкурами, и не оставалось никаких сил противиться сну. Этих сил едва хватило на то, чтобы добраться до лежанки и скинуть с измученных ног разбитые башмаки.
Едва головы коснулись постели, ребята провалились в сон.
Сон без сновидений и кошмаров.
Проснулись непривычно поздно. За окнами стояло зыбкое марево, заглушающее краски. Где-то далеко-далеко, в беспросветно сером небе, затянутом мглистой пеленой, маячило бледным полуразмытым пятнышком солнце.
Ноги со вчерашнего гудели, ссадины болели, а в горле всё спеклось от жажды. Дрова в очаге за ночь прогорели, превратившись в чёрные, подёрнутые седым пеплом, головешки. Костёр за окном погас. А вот свечи, непонятно почему, продолжали ярко гореть! Но ведь такого быть не может! Они давно должны были расплыться на столе натёками воска! Но свечи не уменьшились ни на волосок.
