Хотя, если подумать, Илья и ориентироваться-то в лесу не умел, а Андрей его спокойно отпустил. И вдруг теперь этот лось будет бродить кругами вокруг базы в поисках Андрея, и не может его найти, и наткнется на кого-то еще, и…
Чувствуя, что накручивается уже истерического состояния, Андрей начал делать “барук назад”, то есть, возвращение на исходную позицию, пятясь тылом и постоянно зыркая по сторонам. Слушать он уже толком не мог: истерика толкалась где-то в ушах биением крови, и от этого он почти оглох, что тот тетерев.
Вернувшись к рюкзакам и вещам, Андрей попробовал сообразить, сколько уже нет Ильи, и сколько надо ждать, и идти ли на поиски – и когда.
Черт его знает, сколько его нет.
Андрей, оцепенев, даже не подумал засечь время на своих “командирских” механических часах, которые продолжали ходить в эпоху Снарка, как обозвал эту ситуацию Илья. Сейчас было три часа дня. Но во сколько Илья ушел? Час назад? Два часа назад? Пятнадцать минут? Лесная тишина, страх и неустроенность ситуации корежили восприятие времени, заставляя секунды то растягиваться, то сжиматься.
Черт его знает, сколько его ждать.
Андрей мог себе легко представить себя на этом же месте глубокой осенью, ожидающего своего спутника там, где оставили, пытающегося грибами и ягодами, одичавшего, заросшего, как Робинзон Крузо. Это было бы глупо, но очень соответствовало характеру Андрея.
Черт его знает, идти ли на поиски.
Скорей – нет. Потому что Андрей был склонен ждать, пока возможно, в надежде, что тот вернется, а потом … а что потом? Оно, вообще, было, это самое потом?
Андрей не был уверен. Он положил голову на притянутые к груди колени, как великовозрастная Аленушка, и уставился в одну точку, зацепеневший, запутавшийся.
И вот, когда он уже десять раз навоображал себе судьбу Хатико, Илья, все-таки, вернулся. Не заплутал в трех соснах, не вымер по дороге по воле зеленых ящериц, “злых людей и собак”, и даже, судя по относительно спокойному продвижению, не привел за собой хвост. Зато он явно был нагружен тяжелым – такое чувство, что пер он столько, сколько физически смог унести.
Андрей встрепенулся, попытался вскочить на ноги, но отсиженные кузнечичьи ноги не торопились следовать команде.
– Что, Рогоз, нашел правду? – немного мрачно поинтересовался Илья, складывая возле их рюкзаков свою поклажу – какой-то невообразимый мешок типа рюкзака-колобка, то самое ружье, с которым уходил, еще одно ружье, которого раньше не было, и еще пару каких-то не то кейсов, не то сундучков.
