– Слушаюсь, – почтительно кивнул старик.
– Эй, – крикнул Рихард, помогавший раненым, – а этот еще жив!
Аринио, Морок и Эстев подошли к распластанному телу. Это был один из караульных, его глаза шевелились, перетекая взглядом от одного лица к другому. Аринио с кряхтением склонился над ним.
– Бедняга. Сломана спина. Его тело безжизненно.
Морок присел над караульным, вглядываясь в неподвижное лицо.
– Я знаю тебя. Ты Гойе, да?
Тот медленно моргнул.
– Смотри мне в глаза, Гойе
Длинное лезвие вошло в подбородок караульного, взгляд застыл на черных глазах Морока. Эстев отшатнулся. Брюнет вынул лезвие и медленно вытер об рукав рубашки.
– Уж лучше сдохнуть, чем быть пленником своего тела. Я сделал ему одолжение.
Эстев сглотнул. «Практичен, хладнокровен и нянчиться со мной не станет», – мелькнуло у него в голове.
– Аринио, позаботься о раненых и подготовь павших к похоронам. Рихард, Эстев, соберите все ценное с трупов, в том числе и за стеной, а потом сгрудите эту падаль где-нибудь за пределами Цитадели, в Червивом.
Морок поморщился, коснувшись собственного бока. На его рубашке зияла прореха, сквозь которую белела кожа, однако Эстев не заметил крови.
– Стоит зашить, – Аринио кивнул на рану.
– Нет, – распорядился тот, выудив из-за пазухи платок и прижав к прорехе. – На мне все заживает, как на собаке… Не стойте столбом! – строго высказал он Эстеву. – Ну же!
Толстяк тотчас кинулся к ближайшему вражескому трупу, выискивая у него ценности. Краем глаза он увидел, как Морок скомкал тряпицу, кинул на землю… Света факелов было достаточно, чтобы понять, что пятно не красное. Эстев зажмурился, тряхнул головой. Ему сегодня казалось слишком много необычного. Открыл глаза… Не веря самому себе, он поднял тряпицу, на которой расплылось темно-зеленое пятно, пахнущее травяной горечью. Он недоуменно повернулся к Аринио. Вопрос застрял в глотке. Старик буравил его черными глазами.
– Что бы ты ни увидел, тотчас забудь, – приказал коновал.
Испуганно выронив тряпицу, Эстев послушно склонился над телом. Взгляд старика, холодный и опасный, не сулил ничего хорошего. «Расспросы могут стоить мне жизни, – подумал толстяк, – но что же здесь все-таки происходит?»
***
Когда мысли заводили в тупик, когда не оставалось больше ни зацепок, ни идей, ни смелых предположений, Кеан любил заглянуть к своему старому знакомому, старику Виллермо. Тот владел в меру успешной кузнечной мастерской в районе Стали, а еще у него был отличный набор для хурука. Поблекшие от времен костяшки ласкали пальцы мелкими царапинами и щербинами и походили на покрытое морщинами лицо хозяина. Это был крепкий сильный старик, который, несмотря на возраст и тяжелый труд, лучился здоровьем. Его жизнь была размеренной и плавной, как ритмичный стук молота по наковальне и звон монет по столешнице. Иногда Кеан думал, что останься в деревне, сам бы мог стать кузнецом, как когда-то его отец и отец его отца, и так до глубоких темных времен. Оттого, наверное, парню было так приятно прийти в гости к старому мастеру, понаблюдать за его работой и сыграть парочку партиек. Виллермо же никогда не давал протектору поблажек и относился скорей как к молокососу в маске, а не слуге Благого. Кеана это устраивало.
