Дыхание обожгло живот блондина, руки потянули вниз мокрые штаны, губы горячим кольцом сомкнулись на головке члена, погружая его в горячий влажный тоннель. Язык нежно и настойчиво ласкал его. Горячо, очень горячо. Асавин запустил ладони в ее влажные волосы, ощущая, как они змеятся между пальцами на каждый кивок головы. Амара выпустила его член, облизнула губы.
– Я согрела тебя?
– Не совсем…
Асавин притянул ее к себе, стягивая платье с влажных упругих бедер. Амара, извернувшись словно змейка, скинула с себя остатки мокрой одежды. У нее был красивый живот, даже эти светлые трещинки растяжек его не портили. Он коснулся губами ее пупка и повел языком вниз, до темного треугольника волос, пальцы вклинились между бедер, вторгаясь в нее. Амара обхватила его руку, а другую положила себе на грудь, томно сомкнув веки. Бедра закачались, направляя пальцы, дыхание участилось, грудь соблазнительно заколыхалась. Асавин припал к ее соску, и Амара громко ахнула. У нее чувствительные груди. Должно быть, когда она кормила ими своих дочек, то страстно желала мужчину.
Амара остановила руку Асавина и толкнула его на подушки. Игры закончились. Она нежно сжала его член, направила внутрь себя и зазмеилась вдоль его торса, словно поток горячей упругой воды. Асавин припал к ее груди, и она протяжно застонала от удовольствия.
Дождь барабанил по шатру, заглушая крики Амары, когда она оказалась на пике. Они долго смотрели друг на друга, тяжело дыша, не в силах сказать ни слова, чтобы через некоторое время снова слиться. На это раз неспешно, плавно, чтобы продлить удовольствие. Во второй раз Амара не кричала, а томно промычала сквозь сомкнутые губы. Когда эмоции немного утихли, они легли, вслушиваясь в звуки дождя.
– Ты никогда не кончаешь в женщин, или это во мне дело? – спросила Амара.
– Не хочу плодить себе подобных.
– Отчего же? – она закинула на него бедро. – Подумаешь, жили бы где-нибудь на свете смуглые, белокурые ублюдки, вроде тебя.
Он спихнул с себя ее ногу.
– Прости, – шепнула она, погладив его по груди. – Но ведь я права, ты нечистых кровей. Кто потоптался по твоей матери? Айгардец? Рубиец?
Приподнявшись, Асавин пронзил ее холодным взглядом. Чего она добивается? Насмехается над ним и его прошлым? Но ее взгляд был сочувственным. Амара ласково погладила его по щеке, поросшей короткой светлой щетиной.
– Не злись на меня, больше не буду бередить твои раны. Мы, Дети Ветра – сборище никому не нужных ублюдков, и от этого грубеем. Думаем, что нет боли больше, чем наша.
